Харалд Розенстрем, актер «Седьмой студии»
— Я учился в гимназии, где были театральные предметы. Стал интересоваться театром, потом пошло-поехало. В Осло есть всего одна театральная школа, куда берут только восемь человек. У меня не получилось поступить, и надо было решить, что делать дальше. Я нашел в интернете курс на английском языке — в Школе-студии МХАТ, отучился полгода, потом вернулся в Осло, а через какое-то время попробовал пойти на русский курс. Случайно поступил к Серебренникову. Я не знал, кто это.
В Норвегии, как и везде в Европе, все так или иначе построено на системе Станиславского. Я приехал сюда, чтобы понять, что такое русская традиционная школа, зачем изучать его теорию. У нас было очень много предметов, которые непонятно каким образом относятся к профессии актера. Самое главное — тут есть мастер, у которого учишься четыре года, в Норвегии нет такой практики. Там больше мастер-классов, курсы, которые идут месяц, потом другой предмет и т.д. Нет такого человека, который смотрит за тобой, может подсказывать. Мне очень повезло, что у меня был такой мастер, как Кирилл, но он, мне кажется, даже старался приблизиться к европейской школе, ломал русскую театральную систему. В русской театральной школе все зависит от того, какой у тебя педагог.
О спецпроекте:
Иностранцы едут в Россию не только за нефтью, газом и большими зарплатами. Людей, для которых вся жизнь — театр (в буквальном смысле), привлекает сюда театральная школа с мировой репутацией. «Московские новости» поговорили с пятью иностранными актерами, учениками великих мастеров, которые сегодня играют в различных театрах страны, о том, зачем им вообще все это надо.
Когда я поступал учиться в Норвегии, мне было 18 лет, я был одним из самых молодых на конкурсе. Там в основном поступают люди, которым по 23–25 лет. Более самостоятельные, которые сами понимают, чему надо учиться.
О проблемах в театре
В Норвегии есть такая же проблема со многими актерами, как в России: есть артисты, которые давно работают в театре, им платят зарплату. На мой взгляд, это не совсем правильно — актер не должен успокаиваться. Молодые работают по контрактам, в проектах — это необходимо, чтобы театр был живым, тогда люди работают, тогда они в тонусе. В России сейчас тоже потихоньку начинает меняться в эту сторону.
Кирилл старается делать так, чтобы все время было что-то новое. Спектакль должен отражать сегодняшнюю жизнь. Кирилл — это человек, который все время в поиске, он за живой процесс, это главное, чему я научился у него. Ему необходимо, чтобы все двигалось, он заставляет много работать.
О языке
Я играл на разных языках — на английском, на норвежском. Можно играть на любом языке, самое главное — какой ты актер, нужно быть свободным. Думаю, что можно плохо говорить на языке, на котором ты играешь, но нужно быть живым. Но тут другая история: я играл Печорина в школе-студии или вот мента в «Отморозках» — для этого надо понять культуру, почему так, что это за люди, потому что в Норвегии было бы по-другому. Для «Отморозков» мы сами брали интервью у участников акций протеста, чтобы понять, кто эти люди.
Если бы я учился в Норвегии, то был бы другим человеком и другим актером. Здесь я долго ничего не понимал — все давалось по-другому. Язык — это инструмент актера, не самая простая задача — выучить другой язык и на нем играть. До сих пор тяжело учить некоторые тексты, например «Сон в летнюю ночь». Шекспир по-русски — это совсем другое, нежели по-английски. Русский язык огромный, гениальный, сложный.
Трудно было понять, кто такой Печорин. Наш спектакль, наверное, был достаточно далек от классического образа, но что значит классический образ? Это же чье-то представление, наверное, со школы. Там есть часть «Тамань», где Печорин приехал в незнакомое, чужое для него место. Для меня это была какая-то параллель с моей жизнью.
О России
Мне кажется, что за шесть лет я все еще не совсем понял, что такое Россия. Норвегия и Россия очень разные по менталитету: какие традиции здесь, как люди реагируют, как себя ведут. Норвегия — это маленькая страна, где все страшно организованно, есть жесткие правила, все понимают, в каких рамках находятся, а тут-то все по-другому!
Но везде есть хорошие люди, для меня самое главное — это человеческий контакт. Наверное, если бы совсем не были похожи, я бы тут не прожил. Когда ты долго живешь в другой стране, у тебя начинают проявляться новые качества. Какие-то вещи я принимаю и уже не замечаю, как начинаю себя вести по-русски.
Конечно, когда-нибудь я вернусь в Норвегию — чтобы жить в России всю жизнь, должна быть какая-то другая связь.
Сейчас у меня тут интересная работа, но все равно я понимаю, что это не моя родина. Не то чтобы я скучаю, но это не моя родина. Думаю, что в Норвегии найду работу, но пока мне интересно тут.
О Москве
Москва — интересный город, с богатой культурой и интересными людьми. Метро прекрасное, которое работает как часы, двигает весь этот город огромный. Это уже не советский город, а каким-то странным образом западный. Почва у него, конечно, русская, но при этом появились черты Запада.
Мне очень много всего не нравится, как многие вещи устроены, — для инвалидов ничего нет, не нравится нечистый воздух. К бюрократии привыкаешь, но, конечно, вначале пришлось понять все заново, как ходить, как говорить.
Об Осло
Какой сейчас Осло — я не знаю, я знал Осло до того, как сюда приехал. Там четыре-пять больших театров. Люди любят театр, но не так сильно, как тут. Здесь ходят на все, даже на то, что очень плохо. В России слишком любят театр — не понимаю, как можно смотреть то, что нельзя смотреть. В Осло это даже уже немножко буржуазная привычка — ходить в театр. Тут очень дорогие билеты, в МХТ, например, есть билеты за 5000 руб. — в Осло такое невозможно, есть разумные пределы.
Харалда Розенстрема можно увидеть в спектаклях «Метаморфозы», «Сон в летнюю ночь», «Отморозки», «Охота на Снарка» («Гоголь-центр»), «Феи» (МХТ им. А.П. Чехова)
Другие актеры:
Ирене Мускара, выпускница мастерской Каменьковича и Крымова: «Меня очаровывают простые люди, о которых остальной мир забыл»
Казимир Лиске, актрер нескольких московских театров: «В России обсуждают театр, как в Америке — спорт!»
Моника Санторо, актриса театра «Мастерская Петра Фоменко»: «Здесь я чувствую себя на месте!»
Наджа Мэр, актриса «Мастерской Петра Фоменко»: «Россия для меня — грубая женщина с богатым внутренним миром»