Каждый день перед сеансами фестивальных показов крутят короткий ролик хроники прошлых, ранних лет Мостры — сейчас дошли, кажется, до 59-го года. Видно, насколько иначе была устроена жизнь фестиваля в эпоху первоначального накопления массмедиа. Один из самых любимых публикой роликов — купание Черчилля. Репортеры сняли британского премьер-министра завернутым в купальную простыню на пляжной дорожке. Голый Черчилль в простыне шел к отелю, а за ним в небольшом отдалении шествовали свита и журналисты. Вот такая демократия в действии.
Хроника запечатлела на пляже и загоравшую Анну Маньяни — в элегантной позе застывшей перед камерой. Тогда гости и участники в основном жили в отеле Des Bains, том самом, где Висконти снимал «Смерть в Венеции», сейчас он на реставрации, по крайней мере частично.
Журналистам для публичной демонстрации участников из отелей предоставлен только Excelsior — роскошное здание в мавританском стиле, построенное, как рассказывают, для арабских шейхов. Там на террасе, где завтракают постояльцы, дают интервью. Оттуда гости попроще пешком следуют в Палаццо синема (более важных возят на автомобилях). Времена, когда известные артисты запросто собирались поболтать друг с другом, поговорить о кино, которое только что все вместе посмотрели, давно прошли. Самые важные вообще не живут на Лидо. Теперь даже на вечеринки артисты ходят под присмотром агентов, которые строго определяют количество выходов.
На пляже, кстати, изменений нет. Пляжи на Лидо, как и прежде, — это ряды кабинок, которые можно арендовать на семью. Перед кабинкой — лежак, больше похожий на большую кровать, или шезлонги — у отелей попроще. Между кабинками и морем — около пятидесяти метров полосы песка, где можно играть в мяч, прогуливаться, но не лежать на полотенце — это запрещено. Владельцы кабинок должны видеть песок и море, а не чей-то зад. Но пляж сегодня не для фестивальной жизни. В ней все заранее регламентировано и распределено.
Рабочие муравьи фестиваля — журналисты агентств, ежедневных изданий и телевидения. К их услугам громадные залы с зоной Wi-Fi, трансляции пресс-конференций, утренние просмотры в двух больших залах, пресс-боксы. Интервью с участниками только по предварительной записи, и я не раз видела отчаяние журналиста, которому отказали по необъяснимым для него причинам. Дэниель Рэдклиф собирает такие толпы, которые и не снились никакому Цай Минляну. Фестиваль должен бесперебойно поставлять события, интересные большим массам читателей. И это не фильмы, фильм — только повод для большой или маленькой сюжетной истории.
Но и бесконечные ленты новостей, поиск сюжетов, охота за известными лицами — только верх пирамиды. Тайная жизнь фестивалей проходит тихо и незаметно. За бойким фасадом журналистского муравейника темной тенью мелькают крупные особи — известные в мире серьезные кинокритики и деятели фестивального движения. У них свои интриги и разборки, сложные отношения, замешанные на самолюбии и конкуренции. Личные отношения не со звездами — в этих сферах звезды никому не интересны, а с режиссерами. Тут еще ценят таланты — или считают, что ценят. Тут раздают основные титулы и продвигают в гении. Тут и есть та самая фестивальная кухня, где готовят модные направления, формируют тенденции и задают тон.
В этом деле без высокомерия никуда. И Венеция в этом смысле куда менее демократична, чем Канн и уж тем более Берлин. Кинорынок тут появился совсем недавно и не работает в полную силу, поэтому от коммерции тут еще изо всех сил дистанцируются. Когда этот последний бастион рухнет, мир фестивального кино окончательно изменится.