Вчера около девяти утра я слегка опаздывал на пресс-показ последнего фильма конкурсной программы Берлинале, снятого корейским мэтром Хон Сансу. Дело сейчас не в этом корейском мэтре, хотя он тоже, как потом окажется, сыграет в дальнейших событиях не последнюю роль. Дело в том, что около служебного входа в отель «Хайят», окруженного металлическими заграждениями, уже переговаривалось (я остановился и пересчитал) девять человек. После окончания корейского фильма (нет, никуда не уйти от его роковой роли в этот предпоследний день Берлинале), около черной двери в «Хайят» стоически перетаптывалось уже человек что пятьдесят.
Погода вчера в Берлине была не то, чтобы морозная. Но стылая, а это даже хуже. И все эти люди подвергали себя пыткам, намереваясь проторчать аж до 13.45, чтобы воочию увидеть, как из лимузина вылезет Николас Кейдж, прибывший на пресс-конференцию по поводу некой внеконкурсной мультяшки (я ненавижу голливудские мультяшки, так что не ожидайте названия). И через пять секунд скроется за дверьми «Хайята», чтобы бодро поведать журналистам, как он творчески озвучивал то ли какого-то козла, то ли питекантропа.
Ждать почти пять часов ради пяти секунд? Истинные энтузиасты. Чтобы я когда-нибудь так изголялся над собой в стремлении увидеть какого-то Кейджа?..
Прогнозы дня
Профессионалов вчера больше занимал другой вопрос: кто победит? Ходят слухи, что выиграет какой-то из фильмов последних дней (про которые я еще не говорил). И впрямь: известно, что жюри, ошарашенное количеством увиденного (там же не критики, а кинотворцы, а эти люди не привыкли смотреть так много), нередко лучше всего запоминает либо самые первые фильмы, либо то, что обрушилось на него напоследок.
Есть версия, что победит картина боснийца Даниса Тановича «Эпизод из жизни собирателей металлолома» — про цыганскую семью в момент серьезных испытаний (деталей сюжета не уточняю, чтобы не отвлекаться от логики дня). Тановича люблю — не столько за военную сатиру про конфликт в Югославии 90-х «Ничья земля», завоевавшую «Оскар» за лучший неанглоязычный фильм, сколько за проигнорированный мировой кинообщественностью потрясающий «Ад», снятый по сценарию Кесьлёвского и Песевича (классик Кесьлёвский сам намеревался сделать трилогию «Рай» — «Ад» — «Чистилище», но не успел).
В фейсбуке мне написали, что казахи тоже — заранее — празднуют победу: за фильм «Уроки гармонии» Эмира Байгазина — драму о школьной дедовщине и гибели двух мальчиков, оборачивающейся притчей о юности и смерти. Фильм хорошо принят берлинским залом. Но я бы на месте казахов пока поостерегся торжествовать.
Откровение дня
Именно корейская картина «Ничейная дочь Haewon» (не знаю, как правильно написать имя героини) раскрыла мне глаза на реальное состояние дел. Может, потому, что южные корейцы очень похожи в ней на русских: постоянно бухают, от профессора университета до его студентки-любовницы, при этом пьянство служит для них оправданием за совершенные проступки. Почему ты переспала с таким-то? Откуда у тебя фингал под глазом? Да по пьяни так вышло! Впрочем, пьют корейцы странно: очень морщатся. Если так много пить, то и привыкнуть-то можно. Кроме того, изумляет способ, каким они наливают себе спиртное: плюх с размаха! Тут они точно не мы: у нас берегут каждую общенациональную каплю.
Но это не имеет прямого отношения к делу. Дело — наконец-то добираюсь до сути — вот в чем. В финале корейский мужчина, понимающий, что, кажется, утратил свою главную в жизни любовь, начинает отчаянно рыдать.
И вдруг на меня снизошло. Я понял, в чем подлинная причина его рыданий. Берлинскому жюри абсолютно по барабану, что этот фильм про сложные взаимоотношения корейского мужчины с корейской же женщиной, заставляющие их непрерывно пить, ему продемонстрировали последним. Берлинское жюри, конечно, может его наградить. Но запросто может и проигнорировать.
Жюри Берлинале примет какое-то свое, но при этом абсолютно, как всегда, бессмысленное для мирового кино решение. По результатам Каннского фестиваля и «Оскара» можно изучать историю кино. По результатам Берлинале нельзя изучать ничего — никто, даже профессионалы, не помнит лауреатов не то, что десятилетней давности, но даже прошлого года. А вот триумфаторов Канна лично я… не всех, но за последние лет двадцать пять… на спор перечислю почти точно.
Для Берлинале важен не результат. Для Берлинале важен процесс: постоянно заполненные залы, которых десятки, сориентированная на социально-политическую актуальность идеология фестиваля, гей- и пр. общественные жюри, культурная миссия и просто тот кайф, который многие (включая меня) ловят от пребывания на этом фестивале — пусть февраль и не самый приятный месяц в году.
Для Берлинале важен киногарнир, а не основное блюдо. Поэтому кто там сегодня поздно ночью по московскому времени возьмет главный приз — «Золотого медведя», и Берлинале (хотя оно будет отпираться до последнего), и лично мне (если только речь не о Хлебникове) абсолютно наплевать.
Фото дня
Если подводить итоги фестиваля, то как обойтись без Бранденбургских ворот? Ведь это один из четырех, пожалуй, киносимволов Берлина в сегодняшнем мире — наряду с Потсдамер Платц, телебашней на Александерплатц и еще одним символом, о котором пока умолчу. Эти ворота хочешь не хочешь, а видишь каждый день. Дело в том, что ими, только мелко нарисованными и белого цвета, испещрены сейчас все окна берлинской подземки (насчет надземки не знаю – давно ею не пользовался). Это напоминает рисунок на обоях. Не знаю точно, зачем это сделано, но поскольку сегодняшний выпуск дневника Берлинале состоит из версий, позвольте и тут предложить версию.
Причина не только в том, что даже в метро ты постоянно ощущаешь: ты не где-нибудь, а в Берлине. Причина — в борьбе с вандалами. Всего ничего назад все окна берлинских метропоездов были исцарапаны надписями. Не сделанными краской, а именно нацарапанными — корявые белесые буквы и знаки. Не граффити, а глупость и хулиганство. После того, как на каждом окне понаштамповали по сто штук белых Бранденбургских ворот, вандалы вдруг канули в бездну. Все окна в метро — по-немецки чистенькие. То ли рука гражданина, даже подросткового возраста, не может посягнуть на Бранденбургские ворота. То ли испещрять окна белесыми значками, когда они и без того все в бранденбургском белом, стало попросту бессмысленно.