Дорожному рабочему из Огайо Кертису Лафоршу (Майкл Шеннон) не дают спать кошмары о скором конце света. В его снах на горизонте высятся смерчи, в воздухе пахнет грозой, птичьи стаи выписывают в небесах панические коленца, а любимый увалень-пес нападает на жену (Джессика Честейн) и маленькую дочку (Това Стюарт). Поэтому в одно прекрасное (разумеется, для всех, кроме него) утро Лафорш сажает собаку на цепь и тратит остатки и без того трещащего по швам семейного бюджета на стройматериалы. Чтобы оборудовать на заднем дворе надежный подвал и попытаться спасти семью от неминуемой катастрофы
Режиссеру «Укрытия» Джеффу Николсу прекрасно известно, что всякая несчастная ячейка общества (а Лафорши безусловно относятся к таковым) несчастлива по-своему. И поэтому виртуозно, временами вполне на грани гениальности и умопомешательства сыгранный Майклом Шенноном глава семейства являет собой полную противоположность другому кинематографическому обитателю Среднего Запада, на первый взгляд очень на него похожему. А именно Рэю Кинселле, которого в «Поле мечты» (1989) Фила Олдена Робинсона сыграл Кевин Костнер. Этот работяга и семьянин из Айовы тоже получил некогда знамение, изменившее его жизнь, и, не обращая внимания на реакцию окружающих, принялся перепахивать личные наделы кукурузы под бейсбольное поле. Но если герой Костнера обитал в уютном, ностальгическом и не потерявшем веры в американскую мечту мирке, где непременно сбываются все счастливые приметы, а создатель, ласково поглядывая на своих чад откуда-то сверху, прячет улыбку в спилберговской бородке, то Кертис вынужден существовать в реальности совсем другого рода, впрочем, ничуть не менее американской. Идея о том, что паранойя и фанатизм могут внезапно оказаться единственно возможным путем к истинному спасению, время от времени посещает умы наиболее чутких голливудских визионеров: эхо именно этого трубного зова слышалось в таких безоговорочно выдающихся картинах, как «Порок» (2001) Билла Пэкстона, «Знаки» (2002) М. Найта Шьямалана и «Верующие» (2007) Дэниэла Майрика. Однако в данном случае умозрительная метафизика «дезориентирующих пророчеств» не просто находит себе подтверждение в окружающей действительности, но буквально на глазах овеществляется, разъедает кожу токсичной изморосью кислотного дождя, а мозг — неумолимыми метастазами безумия (сам режиссер утверждает, что придумал «Укрытие» в первую очередь «потому, что верил, что в мире существует чувство осязания»).
Кертис, пусть помимо своей воли, пусть отчаянно сопротивляясь накатывающему ужасу, верно и неукоснительно превращается в одержимую «мясную машину», мамлеевского «шатуна» Федора Соннова: «Однажды ему приснился сон, который был более реален, чем жизнь В подполе Федор чувствовал себя чуть лучше, чем наверху Очень плохо, что он не умел давать названия тому, что видел как тайну И в голову Федора вдруг вошла идея; когда он ее обдумывал, его твердое, каменное лицо становилось, точно облепленное глиной, подвижным, подвижным от удивления. Кажется, оно поворачивалось и смотрело вверх, на потолок» В его глазах не разглядеть и намека на возможный катарсис; в происходящем с Кертисом и его близкими нет ничего даже и близко похожего на хеппи-энд. А появляющаяся ближе к кульминации надежда на то, что, может быть, все обойдется, рушится под неукротимой мощью финала — трагического, но неизбежного. И единственно возможное место на карте кинематографической повседневности, где может располагаться «Укрытие», — между «Меланхолией» (2011) Ларса фон Триера и «Древом жизни» (2011) Терренса Малика, между отрешенной медитацией на неминуемую катастрофу и гимном непрерывности жизненного цикла. А где-то в промежутке, на нейтральной полосе, разделяющей свет и тьму, кособочится надежный, но решительно бесполезный схрон, этакий «компас земной», купленный за полцены по интернету. «Нам вот все представляется вечность как идея, которую понять нельзя, что-то огромное, огромное! Да почему же непременно огромное? И вдруг, вместо всего этого, представьте себе, будет там одна комнатка, эдак вроде деревенской бани, закоптелая, а по углам пауки, вот и вся вечность. Мне, знаете, в этом роде иногда мерещится».
Золотое подполье
Несмотря на то что фильм Джеффа Николса был, кажется, вполне сознательно проигнорирован американскими киноакадемиками, без профессионального признания он все-таки не остался. «Укрытие» получило Гран-при каннской Недели критики, высшую награду на кинофестивале в Цюрихе и спецприз жюри в испанском Хихоне; Майкл Шеннон оказался лучшим актером по мнению кинокритических сообществ Остина, Огайо, Сан-Диего, Торонто и Чикаго; Джессику Честейн назвали лучшей актрисой (по совокупности прошлогодних заслуг, среди которых «Укрытие» занимает далеко не последнее место) в тех же Остине, Огайо, Сан-Диего и Торонто, а кроме того, в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Ванкувере и на фестивалях в Голливуде и Палм-Спрингс; продюсер София Лин получила специальную награду на церемонии «Дух независимости».