Инновациям не хватает повседневных мелочей

Инновационный пылесос или застежка для пляжных шлепанцев —оксюморон, сочетание несочетаемого. Прогресс! Прорыв в будущее! Толстый дядька на пляже с пивасиком и воблой в тех шлепанцах выглядит как злобная пародия на Нового Человека. А еще я слышал про то, что многие «инновации» здесь — это давно банальность «там». Ну вот как японские унитазы, которые, конечно, в деревенском туалете Больших Гнилищ будут выглядеть чудом прогресса, но это не передовой край доступных человечеству технологий.

Меня ни одно из этих объяснений не устраивает. Я знаю российские компании, которые делают действительно умную продукцию — от технологических контроллеров до программного обеспечения, несмотря на всякие бюрократические препоны, коррупцию, климат, расстояния и прочие негативные факторы; аргумент «у нас всегда все своруют» звучит глупо как минимум на фоне Яндекса.

Наряду с разного рода «инновационными ковриками для мыши» и прочей ерундой есть, например, системы автоматического перевода или сделанные для поиска воды на Луне нейтронные спектрографы. Да и во внешне тривиальных вещах тоже может быть много по-настоящему серьезных инноваций без всяких кавычек — попробуйте, например, сделать дешевую упаковочную пленку втрое прочнее!

По поводу «все это давно есть у них» тоже возражу — да, где-то есть. Но мы-то живем не там! Если здесь и сейчас нет нормальной канализации, теплых подъездов, освещаемых улиц, то разумно заниматься этим, а не замахиваться сразу на обустройство марсианской базы.

Не надо думать, что я оправдываю всю шумиху вокруг упоминания инноваций где попало. Я пытаюсь понять, почему эта шумиха раздражает и что с этим можно было бы сделать. Я готов предложить свое объяснения.

В инновационной политике, ориентированной на инновационное развитие инноваций раздражает именно расхождение между уровнем нашего непосредственного окружения и теми высокими сферами, к которым аппелирует слово «инновация». Вот свежий пример из блогосферы — человек вызывает «скорую», набрав на телефоне 03 и вызов не проходит — потому что телефон экстренной службы везде разный. И даже если позвонить по правильному номеру, то придется еще пару минут ждать ответа оператора. Очень обнадеживающее занятие для того, кому надо не кошку с дерева снять, а из-под покореженной груды металла выбраться с переломом позвоночника.

Мне самому доводилось неоднократно звонить по тому самому телефону и могу подтвердить — вы можете держать в руках настоящее чудо техники и не суметь сделать всего лишь один звонок. Смартфоны есть, своя система спутниковой навигации есть, а вот просто вызвать «скорую» — нельзя, потому как знакомый с детства номер изменился, причем у каждого сотового оператора по своему. Кого-то научили словам вроде «системной интеграции», «инновационных решений» и «продвижения бренда» - но забыли объяснить, что менять номер экстренной службы нельзя, это должно быть неприкосновенней Конституции и карты государственной границы.

Наверное, можно ввести для технологий что-то вроде индекса Гини: сколько всего вокруг нас охвачено высокими технологиями. При таком подходе уже недостаточно просто рассматривать те технологии, которые доступны той или иной державе и отдельно взятые показатели вроде числа мобильных телефонов на 1000 человек — страна с ядерным оружием, но без сельской канализации или с телефонами, но без электричества проиграет государству с более-менее равномерным технологическим охватом.

Ядерное оружие и отсутствие канализации: это не только и не столько СССР, сколько Китай 1970-х годов. Киоски по подзарядке сотовых телефонов, куда выстраивается очередь тех, кто живет без подключения к электричеству, — Либерия.

Разговоры об инновациях перестанут раздражать тогда, когда охват технологиями будет более-менее равномерен, причем не в бездушных числах, а в реальном человеческом опыте. В воспоминаниях Бориса Евсеевича Чертока, скончавшегося осенью 2011 года соратника Королева, есть прекрасная зарисовка про Устинова (министра обороны СССР) на ракетных заводах: министр шел первым делом не в цеха, где могли навести показуху, а в туалеты. И за грязные унитазы и лужи на полу следовал жесточайший разнос руководства, с мотивировкой «без чистых сортиров культуры производства не добиться!»; вместо легко подтягиваемых бумажными методами показателей Устинов использовал пусть плохо формализуемый, но зато наглядный критерий.

Чистые туалеты, ровный асфальт, возможность оплатить какую-нибудь квитанцию рядом с окошечком требующей ее госконторы и масса других мелочей. По отзывам долгое время живших за рубежом, именно мелочи и создают образ технологически развитой страны, а вовсе не мегатонны стального проката или даже валовый доход на душу населения. В не самой богатой Литве впечатляет парковочная культура, велодорожки и возможность расплатиться пластиковой картой в газетных киосках. В стабильно занимающей первые места по индексу развития человеческого потенциала Норвегии запоминаются пеленальные столики в каждом женском туалете, а во Франции — автобусы, которые на остановках опускают пандусы для съезда колясок. «У японцев, - рассказывал старший коллега, когда я еще работал в лаборатории, при входе в виварий руки моют спиртом. Из краника спирт течет, представляешь?». В здании с вахтером-алкоголиком это звучало похлеще, чем если бы мне рассказали о платиновом напылении на крысиных клетках.

Я вижу, что изменения к лучшему происходят. Например, плацкартные вагоны сейчас не сравнить с тем, на чем я ездил в школьные годы: на многих направлениях стало возможным зайти в туалет без галош, а белье выдается действительно чистым. Нужную мне справку в БТИ удалось оплатить в стоящем рядом специальном терминале, а детские площадки сейчас выглядят не хуже, чем те, которые я увидел в Англии 1995 года (тогда это был шок: пластиковые горки-спирали на фоне покореженного металлолома в бабушкином дворе). Лет через пять-десять может и получится так, что «технологическое неравенство» сгладится, а слово «инновации» перестанет казаться ругательством. Лишь бы только не произошло перекоса в сторону очередных оборонных мегапроектов и только бы все не уперлось в равнодушие и вахтеризм локального масштаба.