Давным-давно у нас была одна из самых интересных работ, которые могут только быть. Нас пригласили корреспондентами для сценария фильма о советском хоккее. Должно было получиться доброе ностальгическое кино о наших победах в 70-х и 80-х годах, о Макарове, Ларионове, Крутове и немного о Харламове. А мы должны были сделать это кино максимально похожим на правду. Мы ездили и разыскивали людей, которые были рядом с легендами — массажистов, охранников, даже комсомольских инструкторов, и записывали за ними истории. О том, как жила та команда, как ездила за границу и как ходила в правительственную ложу к Леониду Ильичу Брежневу.
Олег Кученев, массажист сборной СССР и России
«В команде никто не говорил, что Тихонов виноват в этой гибели»
— Говорили, что Харламова отцепили от поездки в Канаду в последний момент. Это не так — Тихонов его и не планировал брать на ту серию.
1981 год, и мы готовимся к Кубку Канады. Но тут у Крутова проблемы с печенью обнаружили — спазм, и его отправляют в Боткинскую больницу. А нам надо ехать на четыре игры: две — в Швецию, две — в Финляндию. А ведь звено уже есть: Макаров — Ларионов — Крутов. Кого ставить на место Крутова? Вызывают Харламова, и Валера едет, играет четыре игры. А потом мы возвращаемся обратно в Союз, а Крутов к тому времени выходит из больницы. Валеру поблагодарили, и все — он поехал на дачу, а мы полетели в Канаду.
Летим, а прямо в самолете нам показывают лучшие эпизоды игры Харламова. Ни фига себе, думаем, вот встречают! А комментариев-то никаких нет. Прилетаем в ночь, утром встаем, а переводчик канадский говорит нам: «Вы знаете, у вас трагедия. Харлам разбился».
В команде, конечно, начались разговоры, свои версии, что могло случиться: «Харлам уехал на дачу. Значит, он был на машине. Жена — плохо водит, но иногда он ей позволял вести. Значит, либо жена, либо он выпивши». Трагедия.
После Кубка Канады все игроки сборной из ЦСКА поехали на могилу Харламова на Третьяковское кладбище. Я тоже был там. Отдали дань, пособолезновали. На кладбище Тихонов тогда тоже приехал вместе со всеми, у могилы стоял.
В команде никто не говорил, что Тихонов виноват в этой гибели. Это потом обыватели, СМИ стали говорить и писать об этом. Но не в Тихонове было дело. У Харламова ведь это вторая катастрофа была. В первой он выжил, но стал фактически инвалидом. Он бегать уже не мог, стопа у него почти не разгибалась, в паху булыжник Но я восхищался даже тогда, как он на коньках катался. А Тихонов мне говорил все время, с таким сожалением и теплотой: «Васильич, ты не видел, как он три года назад смотрелся! Он тогда на одном коньке двух-трех соперников обкатывал запросто».
«Он дыхнул, и сразу — раз, наручники на него надели»
— 1981 год. Чемпионат мира в Швеции. Гетеборг. Золотые медали. Выходим из отеля — до стадиона метров двести. И всегда одновременно с нами выезжала от отеля женщина на красном «Порше». Полна пазуха грудей. Во всю грудь надпись — СССР. Кепи — СССР. Видная такая. Не знаю, говорила она по-русски или нет, но и так все было ясно. Юрзинов подгонял: «Ребята, ладно-ладно, пошли, сначала хоккей, все остальное потом».
И заканчивается чемпионат мира. Как всегда, бадья по кругу: шампанское. Папа Толя, наш начальник команды, водочки туда, чтоб по глотку всем хватило уйти в небытие.
И выходим все гурьбой. «Порше» стоит. Женщина сидит.
Володя Петров вдруг к ней: «А ну-ка подвинься». Она двигается. Он садится вместо нее за руль и поехал вокруг отеля. На втором круге его останавливает полиция. Я думаю, это была такая провокация.
Он выходит:
— Я чемпион мира Вова Петров!
А они ему:
— Дыхни.
Он дыхнул, и сразу — раз, наручники на него надели, а он ведь сопротивляться еще начал. И в участок его до пяти утра. Посольство СССР подключилось, стали его выручать. Вытащили, конечно, но после этого Вова в 1981 году стал персоной нон грата. И центральный нападающий великого звена Михайлов — Петров — Харламов стал неинтересен Тихонову. Он просто исчез из сборной и из ЦСКА.
Евгений Гулинский, комиссар отряда, который в «Лужниках» дежурил у правительственной ложи Леонида Брежнева
«Врачи, сидевшие рядом с Брежневым, вдруг поднимались и уходили внутрь»
— Посещать хоккейные матчи Леониду Ильичу посоветовали врачи. Как мне рассказывали, для снятия эмоциональной нагрузки. Для нас эти посещения были очень трудными. Там же организация охраны была очень высокой. Я приходил во Дворец спорта «Лужники» за два часа, а правительственная ложа (мы между собой называли этот сектор — зона) уже «вырезана». То есть сидят люди из охраны в определенных местах и внимательно отслеживают обстановку. Не сказать, чтобы они выделялись одеждой, но были заметны. В основном это были мужчины, но появлялись и женщины.
Леонид Ильич иногда приезжал и один, но бывал с ним и Устинов, а также Суслов с внуком. Иногда шесть-восемь членов Политбюро появлялись. В комнате накрывался огромный овальный стол для первых лиц. Готовили блюда только правительственные повара — все привозилось с собой. Я помню, что приезжали кремлевские врачи с чемоданчиками личного питания. Они и накрывали.
Однажды Брежнев задремал на хоккее. А фотокорреспонденты его сфотографировали, случился скандал
На турнире «Известия» хоккеистов в ложу приглашали чуть ли не в обязательном порядке. А как-то раз на одном из матчей Фидель Кастро сам перепрыгнул через барьер и прямо по рядам пошагал вниз Третьяка целовать.
Однажды Леонид Брежнев задремал на хоккее. А фотокорреспонденты тогда располагались с двух сторон арены. Так кто-то его сфотографировал, и случился скандал. После этого случая на сторону против ложи перестали пускать фотографов. Может, были и другие стрессовые ситуации, но с внешней стороны о них узнать было нельзя. В таких случаях Брежнев моментально уходил внутрь, после чего следовал моментальный спуск вниз — там отдельный вход, и отъезд.
При Брежневе на хоккее всегда была целая врачебная бригада. Все было готово, чтобы в случае чего оказать помощь. Мы видели иногда, как врачи, сидевшие рядом с Брежневым в соседней маленькой ложе, вдруг поднимались и уходили внутрь, но что там происходило, я не знаю.
«После игры в кофе кто-то добавлял коньяк, чтобы снять стресс»
— Команды всегда выходили на площадку через буфет. Так сделано было и в «Лужниках», и в «Олимпийском». Мы отодвигали людей, делали проход, и по нему шли хоккеисты. Там в буфете всегда наливали водку и коньяк для посетителей Ложи «А» — известных людей. Там в основном игроки и общались с ними, причем чаще всего до игры.
У каждого из хоккеистов были свои привычки. Знаю, что Володя Петров всегда чашку кофе выпивал перед матчем. Уже после игры в кофе кто-то добавлял коньяк, чтобы снять стресс. Но каждый старался сделать так, чтобы другой не видел. А после матча бутылку пива выпивали почти все. Канадцы, шведы — спокойно, у них такие специальные загруженные баночным пивом короба были. А наши — втихаря, под полой прятали бутылки, чтобы незаметно выпить в автобусе.
А еще была традиция — зрители бросали на лед монеты во время матча. Милиция старалась пресечь, но люди клали медяки на большой палец и швыряли незаметно. Когда монет на льду становилось много, арбитр игру останавливал и рабочие собирали их, а потом вновь игра возобновлялась.
Владимир Ясенев, представитель ЦК ВЛКСМ при сборной СССР по хоккею
«На «Калигулу» сходите — отличный фильм!»
Это было на чемпионате мира в Швеции 1981 года. Гетеборг. Выходной день. Стоим мы около отеля. Я, Сыч (в то время начальник Управления спортивных игр зимних видов спорта, позже — президент Федерации хоккея России), пара работников из консульства, Юрзинов, Тихонов, еще кто-то. Человек восемь.
И тут кто-то предлагает: может, в кино? Оборачиваемся к этим товарищам из консульства, спрашиваем:
— Что идет из нового сейчас? Так, чтобы с хорошими актерами?
И Васильев тут же возьми и ляпни:
— Исторический какой-нибудь есть?
Они мнутся, но говорят:
— Есть. «Калигула» называется. Как раз исторический.
Я так строго:
— Стоящий-то фильм? Смотреть стоит?
— Ну стоит. Правда, есть там некоторые моменты. Но ничего вроде особенного.
А что им? Они, может, давно в Швеции, может, для них и ничего особенного.
Тут и Сыч говорит, что, мол, хорошо, хотят исторический, давайте сходим. Тем более про Калигулу, значит, там и сражения есть.
И консулы эти опять:
— Да, действительно сходите. Отличный фильм!
Так и решили. Взял я билеты. Зал битком. Мы двумя группами — одной наш переводчик тихо переводит, другой — из консульства товарищ. И вот смотрю я, во время этих сцен Сыч за голову схватился: что завтра будет? Завтра-то игра. А ребята выходят из кинотеатра, обсуждают вовсю. Как там то, что и как. А Тихонов сразу же после фильма ушел куда-то, исчез.
На следующий день 13:1 выигрываем у шведов. И само собой, после игры стали говорить: давайте всегда такие фильмы смотреть на тренерской установке, любого соперника разнесем.
«Тихонов аж подпрыгнул: им нельзя пить, Леонид Ильич, им же сейчас на лед!»
С финнами мы играли на «Снеговике» — на приз «Известий». В первом перерыве ко мне подходит Сыч и говорит: «Володя, нужны три человека от команды — поздравить Леонида Ильича с днем рождения. Подарить ему клюшку, краги и шлем. И еще одну клюшку — Черненко, вроде как второй человек в государстве, надо уважить. Я быстро все собрал, клюшки, как положено, подписал у игроков. Взяли Макарова (комсорг), Третьяка (парторг) и Васильева (капитан). Ну и Виктор Васильевич Тихонов, конечно. Макарову поручили дарить клюшку Черненко.
И вот во втором перерыве мы поднимаемся наверх, а Макаров волнуется и говорит мне:
— Кто такой этот Черненко? Я вообще не знаю, как он выглядит!
Я:
— Ну, там самый седой из них, сразу узнаешь, рядом, наверное, с Брежневым. Ему и отдашь.
И вот входим мы туда в ложу. Стол большой, на столе бутылка шампанского и конфеты раскиданы. Леонид Ильич спиной к нам стоит. Разговаривает с генералом Александровым. А тот тоже седой! А Черненко даже и не видно — он где-то в стороне.
И Брежневу говорят: вот, мол, Леонид Ильич, ребята пришли вас поздравить. Он оборачивается и опешил прям. Ребята все втроем в амуниции. Большие такие, прямо огромные. И он на них смотрит, молчит, глаза круглые, явно не ожидал. Ну, Павлов говорит, что, мол, вот пришли вас поздравить с днем рождения, подарить, там, подарки.
Брежнев подходит медленно. Тычет пальцем в Третьяка и говорит медленно так, совсем уже неважно себя чувствовал:
— Н-у-у-у, те-бя я зн-аю. Ты — Треть-як, — и поворачивается к Васильеву — А ты кто?!
Тут вручают подарки, Третьяк речь говорит: «Когда я стою на воротах, я всегда смотрю в ложу, знаю, что вы там, Леонид Ильич, болеете за нас» Ну и так далее в том же духе.
Брежнев выслушал, принял подарки и говорит:
— Вот поздравили, спасибо, надо бы и выпить по такому случаю.
Тихонов аж подпрыгнул:
— Им нельзя, Леонид Ильич, им же сейчас на лед, играть.
Брежнев так расстроился:
— Нельзя? Точно нельзя? Ну ладно. Нельзя так нельзя.
И тут пора вручать клюшку Черненко. А он стоит со спины от хоккеистов. И Макаров, обращаясь к генералу Александрову, начинает:
— Дорогой Константин Устинович, спасибо вам, что так много делаете для нас, позвольте подарить вам эту клюшку.
И уже готов всучить клюшку Александрову. И тут Тихонов нашелся в последний момент, берет за плечи Макарова и быстро разворачивает в другую сторону как раз к Черненко. И Макаров как шел, так и пошел, вручил клюшку.
P.S. Проект потом как-то свернулся сам собой, телефоны продюсеров замолчали. Но настоящие истории о легендарной сборной СССР, рассказанной теми, кто был рядом с ней, остались.