— Какие слова вы считаете сейчас особенно важными и почему? Важными для страны, для общества или просто для вас лично.
— Боюсь, в плане значения и важности слов мы со страной трагически не совпадаем. Для меня важны сын и дочь, родительское собрание, работа, поход с собакой к ветеринару и как все это исхитриться успеть. А в стране сейчас на первом месте факел, бег непонятно куда и непонятно зачем, Олимпиада, белый мягкий мишка — символ Олимпиады. Мы бы, может, и могли сойтись на словах «катастрофа», «самолет», «тюрьма», «политзаключенные», но стране до всего этого дела нет. Самое важное, чтобы факел опять не потух.
— В одном из интервью вы сказали, что нам сейчас катастрофически не хватает ужасной западной фразы «давай поговорим». А какие фразы у нас в ходу, какие мы используем во взаимоотношениях — рабочих, личных?
— Ужасная западная фраза «давай поговорим об этом» не что иное, как приглашение к взаимному психоанализу. И готовность к нему. Есть вещи, которые нас мучают, и есть глубинный подсознательный протест и против вещей, и против доставляемого ими страдания. Говорить об этом — значит переносить их в сферу сознательного, признавать факт их существования и, более того, право на него. Это как раз то, что принципиально отсутствует у нас и даже некоторым образом высмеивается. У нас и в личных, и в деловых отношениях легальны только две формы — такого советского лицемерия, когда все в сознании, и распущенного, вакхического нигилизма, который можно наблюдать на корпоративах, например. У нас в обществе очень сильно табу на чувства, публичное их обозначение приравнено в лучшем случае к слабости, в худшем — к психозу.
— Каких слов не хватает сейчас в отношениях мужчин и женщин?
— Не хватает, причем исторически, слов признания важности существующих отношений, важности людей друг для друга. Это ощущается не только на вербальном, но и на тактильном уровне. У нас не принято парам держаться за руки, если это не подростки, не принято говорить детям «я тебя люблю». Когда наш президент Путин высказывался по телевизору о своем разводе, он произнес что-то типа «наши дети выросли, и отношения исчерпали себя». И самое ужасное, что он сказал правду. В нашем обществе отношения мужчины и женщины, брак воспринимаются как нечто утилитарное, например проект по воспитанию детей, а сами по себе они ценности не имеют. И не вызывают сожаления по себе, исчерпавшись. Отсюда, видимо, такое навязчивое общественное право жалеть тех, у кого детей нет, — их сосуществование кажется бессмысленным и мучительным, ведь цель, с точки зрения общества, отсутствует.
Некоторое время назад я уволила одного персонажа, который настойчиво писал «как бы» через дефис
— Какой фразой можно навсегда испортить отношения?
— Я не думаю, что отношения можно навсегда испортить словом. Что бы ни говорилось в азарте скандала, важны поступки, только они выявляют истинный расклад между людьми.
— Есть ли для вас антислова?
— Для меня это практически все слова, произносимые людьми с большими крестами на животах из телевизора в канун Рождества, Пасхи и прочих праздников. Духовность, смирение, святость, окормление. Они вызывают даже не раздражение, а ярость.
— Вы обращаете внимание на ошибки в речи и на письме? Какие особенно раздражают?
— В силу того что это моя работа, я очень хорошо улавливаю речь. Ошибки не люблю на каком-то органическом уровне, но круг общения и в жизни, и в социальных сетях сейчас уже сложился таким, что в нем нет людей безграмотных в исконном смысле, а не тех, кто из стилистических соображений иногда коверкает слова. Хотя некоторое время назад я уволила одного персонажа, который настойчиво писал «как бы» через дефис, и еще у него была неизменно воспламеняющая все плохое во мне фраза «машет головой».
— Считаете ли вы, что русский язык надо от чего-то защищать, как это непрестанно пытаются делать политики? Есть какая-то угроза или все в порядке?
— Я в принципе не понимаю, как нечто условное и несуществующее может ограничить живое и развивающееся. Язык — это дао, всеобщее пространство, и он неизбежно реагирует на малейшие изменения в социуме, положении в стране. Никакой угрозы, на мой взгляд, над ним не нависло, и все эти разговоры — обычная профанация такой несколько уже бесприютной интеллигенции, которая, зачастую будучи пугающе необразованной, гневается на современную литературу за мат, за интим. И единственный аргумент состоит в том, что «Пушкин и Достоевский тоже писали, но у них, знаете ли, такого нет». Это не выдерживает никакой критики. Изменилось время, изменился ритм жизни и ритм человеческого сознания, язык лишь адекватно реагирует на эти изменения, и все.
— Что бы вы изъяли из русского языка, если бы была такая возможность?
— Из языка бы я ничего не стала изымать. Но людей, которые произносят или пишут фразу «он(она) хороший человечек», я бы предложила расстреливать. Ну или хотя бы штрафовать.