«При прицельном подходе всегда есть большой риск промахнуться»

Глава по информационному обеспечению R&D компании AstraZeneca в России и Восточной Европе Виталий ПРУЦКИЙ отмечает, что риск потерпеть поражение при создании биотехнологического препарата все еще очень велик

— Когда говорят о медицине будущего, модернизации, наукоемких областях бизнеса, обязательно вспоминают биотехнологии. Всем ясно, что биотехнологии — это нечто требующее больших финансовых вложений. Но как работает эта отрасль, что производит, что именно сулит российским пациентам ее развитие, все это остается не до конца понятным.

— Под биотехнологиями у нас зачастую подразумевают совершенно разные вещи. Производство этилового спирта из опилок — тоже биотехнология. Или классические профилактические вакцины, которые были изобретены еще в конце XIX века. Объемы производства такого рода продукции, которую сейчас никто не назовет инновационной, на несколько порядков превышают объемы действительно современных биотехнологичных продуктов. И такие продукты принципиально отличаются, например, от вакцины от оспы, в первую очередь тем, что именно сейчас находятся на стыке научного открытия и технологий, чистой науки и бизнеса.

Фактически это массовые технологии будущего, которые зарождаются сегодня. Еще недавно мы читали об изобретении вакцины от вируса папилломы человека, а сегодня это уже широко применяемая в медицинской практике вещь. А вот о вирусной природе сахарного диабета первого типа первые научные работы только опубликованы. Но пройдет время, я уверен, и появится общедоступный препарат, учитывающий это открытие.

— Биотехнологичные препараты часто называют таргетными, используя этот термин в рассуждениях о «персонализированной медицине» будущего. Расскажите, что это значит?

— Как известно, в случае возникновения, например, рака в клетках нарушается естественный механизм самоликвидации — апоптоз. Такой сбой происходит по определенным сценариям, многие этапы которого на сегодняшний день уже изучены. Таргетный (от target — цель, мишень), то есть прицельно действующий, лекарственный препарат всегда «заточен» под определенный сбой этой программы и воздействует именно на него. Сила этого подхода в том, что лекарство действует в основном на пораженное место, а не на весь организм. Чаще всего таким препаратом является антитело, которое попадает на поверхность раковой клетки, связывается с ней и возвращает ей способность умирать.

— То есть таргетные и биотехнологичные препараты — это одно и то же?

— Можно сказать, что все наиболее современные биотехнологические препараты (моноклональные антитела) — таргетные по определению. Но из этого не следует, что все таргетные лекарства обязательно являются продуктом биотехнологий. Существует значительное количество препаратов направленного действия, полученных путем химического синтеза.

— А с точки зрения пациента в чем основное отличие химических и биотехнологических лекарств?

— У биологических препаратов есть большое достоинство — значительно меньшее число побочных эффектов. Это вызвано тем, что антитело связывается с молекулярной мишенью с высокой степенью избирательности. Нужно понимать, что любая опухоль — это смесь раковых клеток разных типов. Делая препарат нацеленным только на одну или две группы опасных для организма клеток, мы не затрагиваем все остальные, не менее опасные.

При такой тонкости работы таргетного механизма воздействия успех терапии в огромной степени зависит от точности диагностики. Еще до начала лечения мы должны точно знать, коктейлем из каких узкопрофильных препаратов мы должны лечить конкретного пациента. Любой биотехнологический  препарат идеально подходит лишь для небольшой группы пациентов с каким-то определенным диагнозом, а на состояние здоровья остальных пациентов с тем же диагнозом он не оказывает выраженного воздействия. Поэтому таргетная терапия, как правило, сочетается с общей химиотерапией.

— Почему на сегодняшний день биотехнологических препаратов все еще очень мало на рынке?

— При прицельном подходе всегда есть большой риск промахнуться. Стоит лишь недостаточно точно определить цель, например, определенный тип раковой клетки. Риск потерпеть поражение при создании биотехнологического препарата всегда очень велик, и  «большая фарма» только лет пять-семь назад стала серьезно относиться к этой теме.

Наиболее перспективные проекты в области персонализированной медицины пока находятся на стадии доклинических испытаний или ранних стадиях клиники. Например, одной из самых широко обсуждаемых сейчас является терапия онкологических заболеваний, сочетающая ядерные технологии с биотехнологиями. Антитело, специфичное для рецептора, расположенного на поверхности опухолевой клетки, снабжают изотопом, который излучает альфа-частицы. Такие частицы существуют в организме не более десяти часов, действуют на очень близком расстоянии, легко выводятся и не приводят к накоплению радиации. Они приносят непосредственно на поверхность пораженной клетки источник излучения. Идея не новая, но до появления современных медицинских биотехнологий практически нереализуемая.

Клинические испытания препарата, который должен работать на этом принципе, как мне известно, в скором времени начнутся на базе нового научного центра в России. Но насколько в действительности антитела окажутся специфичными именно для рецепторов раковых клеток, сейчас сказать невозможно.  Есть опасность, что клетки с изотопами отправятся не только в место назначения и не смогут собраться в нужном месте одновременно.