Эля Колесникова кандидат филологических наук
Эля Колесникова окончила филологический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова в 1993 году. Кандидат филологических наук, автор нескольких книг и более 70 научных работ, на кафедре философии МГИМО с 1997 года она преподавала теорию риторики, общую риторику и логику. В день своего увольнения Колесникова описала в своем фейсбуке, как это происходило. Ее сообщение затем перепостили несколько тысяч человек.
— Вы писали, что не можете больше оставаться на кафедре, еще 4 марта — после первой новости о том, что профессору Зубову вручили уведомление об увольнении. Почему? Все-таки вы проработали в МГИМО больше 15 лет — неужели было не жаль бросить все и уйти?
— Во-первых, для меня это был символический жест. Даже если бы это был не Андрей Борисович, взгляды которого я разделяю, но человек, политические взгляды которого мне неприятны, я тоже постаралась бы его поддержать и помочь, чем смогу. А во-вторых, я просто посчитала невозможным дальше здесь находиться.
— Грубо говоря, если бы это был профессор, который заявил, что он за введение войск в Крым, и его бы за это уволили...
— Я поступила бы точно так же. Дело в том, как они (администрация МГИМО. — «МН») пытаются представить это увольнение. Сейчас они говорят, что это специфический вуз, который готовит дипломатов, поэтому там нельзя иметь другого мнения. Но, во-первых, этот вуз давно не является кузницей кадров дипломатов. В нем огромное количество самых разных факультетов — там готовят журналистов, политологов, экономистов, все больше расширяется аспирантура, появляются новые и новые специальности. А во-вторых, это государственный вуз. Это не корпорация. Он принадлежит всем, а не только тем, кто поддерживает его сиюминутную политику. Любой профессор может высказывать свои взгляды. Разумеется, не во время лекции — я была бы категорически не согласна, если бы профессор Зубов использовал для этого свою академическую кафедру. Но этого никогда не было.
То, что я видела на нашей кафедре, — это полное молчание. Ни «за», ни «против». Этой темы нет, она отсутствует
— Как вы думаете, почему никто из ваших коллег не отреагировал так же, как вы?
— Я боюсь худшего — что они согласны со всеми решениями, которые принимаются. Но самое страшное, что они вообще не говорят на эту тему: человека выгнали — кафедра приходит на работу как ни в чем не бывало. Это поразительно. Академическое сообщество не может вести себя таким образом.
— Сам Андрей Борисович в одном из своих недавних интервью говорил, что хотя ни один человек не выказывал недовольства в открытую, многие подходили, жали руку и говорили, что они с ним согласны.
— Я могу сказать только за нашу кафедру: я прихожу на работу, раздеваюсь и захожу в лекционный зал. Потом одеваюсь и ухожу домой. Вот фактически все общение с коллегами, кроме заседаний кафедры. С другими сотрудниками вуза я не общалась, но надеюсь, что такие люди есть. То, что я видела на нашей кафедре, — это полное молчание. Ни «за», ни «против». Этой темы нет, она отсутствует.
— При этом студенты, кажется, все-таки вас поддерживают...
— Да, они даже собрали группу поддержки в самый первый раз, когда стало известно об увольнении профессора. Кстати, в МГИМО потом выставили Андрея Борисовича лжецом, сказав, что никакого увольнения нет, — это неправда. Наш заведующий кафедрой Алексей Шестопал звонил ему и говорил, чтобы тот увольнялся. Он сам сказал мне об этом 5 марта, но при этом не посчитал нужным признаться, что такой разговор был, когда увидел, что честного человека обвиняют во лжи. Я видела комментарии в социальных сетях, где люди говорили, что Зубов все это выдумал, — ну вот, пожалуйста.
— Вы писали, что студенты хлопали вам после того, как вы дочитали лекцию и вышли из аудитории. Как по-вашему, они действительно единогласно одобрили ваш поступок?
— Я далека от мысли, что все люди, которые были в тот момент в аудитории, разделяют мою позицию. Скорее они разделили мою эмоциональность. Но, с другой стороны, когда я на них смотрела, я не видела ни одного недоброжелательного лица.
— Профессор Зубов после того, как благодаря поднятому шуму и усилиям студентов в первый раз отменили его увольнение, говорил, что в России формируется гражданское общество. Вы в это верите?
— Я очень хочу в это верить.
— Что вы собираетесь делать теперь? Уже есть какие-то варианты?
— Нет, у меня нет никаких вариантов, я об этом специально не думала.
— Некоторые все же считают глупым уходить в никуда со стабильной работы из-за потребности публично высказать свое мнение. Вас не пугает, что вам будет не на что жить?
— Мне кажется, что есть более важные вещи, чем зарплата. Остальное касается только меня и моих близких. Я не готова обсуждать это публично.
— К слову, вы ведь преподаете риторику — многие отмечали, что в сообщении на портале МГИМО об увольнении профессора использовался типичный советский сленг. На ваш взгляд, это так?
— Да, все верно. Текст, который написал заведующий нашей кафедрой, тоже выдержан в стилистике совершенно махрового советского периода. «Силы хаоса и зла, силы добра...» и т.д.
Работать и ждать окрика, работать и ждать, что тебя за каждое слово уволят и отчитают, невозможно
— Это о чем-то свидетельствует — что такая риторика не умирает?
— Да, у меня есть четкое ощущение, что эти люди — они просто затаились и ждали.
— Не жаль вам уходить — бросать своих студентов на них, если так?
— МГИМО не единственный вуз, где учат студентов. А в таких условиях — работать и ждать окрика, работать и ждать, что тебя за каждое слово уволят и отчитают, — это невозможно. Хотя я еще раз повторяю: ни я, ни Андрей Борисович не использовали университетскую кафедру для высказывания своих политических взглядов. Вот это я считаю полным безобразием, и вот этого делать нельзя.
— Давно атмосфера на кафедре начала меняться в такую сторону?
— Пятого марта, когда мы разговаривали с заведующим кафедрой, он сказал, что нельзя ругать власть, нельзя высказываться о ней негативно. Я смотрела на него с изумлением, потому что в 1997 году, когда я только начинала работать, все было совершенно иначе: каждое заседание кафедры, после которого традиционно устраивалось чаепитие, заканчивалось не просто критикой Ельцина, а фактически грубой бранью. И все это было вслух, при открытой двери, это считалось нормальным. А если власть нельзя критиковать, это значит, что она становится более деспотичной.
— Ваше сообщение о собственном увольнении перепостили уже почти 6000 раз. Вы ожидали, что у людей будет такая реакция?
— Нет, я абсолютно этого не ждала. У меня в друзьях на фейсбуке, за редким исключением, были только люди, которых я знаю лично. И я была уверена, что отклики будут только от моих друзей.
— А негативных среди них не было?
— Вы знаете, я даже не могу сказать, потому что не успеваю просматривать все сообщения... Пока мы с вами говорим, они идут и идут. У себя на фейсбуке по крайней мере я не видела. На сайте «Эха Москвы», которое перепостило мой статус, они, конечно, есть, такие отклики всегда будут. Некоторые коллеги сейчас недовольны тем, что на них легла дополнительная нагрузка, но почему-то в случае увольнения Зубова это их не смущало.
— Вот эта проблема с Крымом, Украиной — есть ощущение, что сейчас она резко расколола российское общество. На ваш взгляд, почему так происходит?
— Я не думаю, что по этой линии прошел раскол. Скорее луч света. Она не расколола, она высветила.
Заведующий кафедрой философии МГИМО Алексей Шестопал отказался что-либо комментировать по поводу увольнений своих сотрудников. «Все, что руководство института считает нужным выдать в виде комментариев, вы можете найти на сайте МГИМО», — заявил он корреспонденту «МН».