— Расскажите о лагере «Село» . Чем он будет отличаться от обычных детских лагерей?
— «Село» — это творческий лагерь для детей 11–17 лет, он расположен в Подмосковье, близ деревни Бородино. У нас будут небольшие отряды, в каждом по 16–18 ребят и трое вожатых. В двухнедельной смене участвует 1200 человек. В отряде будут жить дети разного возраста. За смену каждый отряд сыграет оркестром, снимет фильм, проведет научные эксперименты, поучаствует в стратегических и интеллектуальных играх, поставит спектакль, мюзикл и цирковое представление. На каждый проект отводится по одному дню. Гаджетами в лагере можно будет пользоваться только перед отбоем. Мы хотим вернуть детей к живому общению.
Программу каждого дня мы составляли вместе с экспертами. Например, кинорежиссер Борис Хлебников курирует кинопрограмму, режиссер Владимир Мирзоев — театр, композитор Александр Маноцков отвечает за музыкальный день. Путевка в «Село» стоит 35 тыс. рублей.
В рубрике «Нормальные люди» мы рассказываем о тех, чья деятельность делает нашу страну нормальной — открытой, дружелюбной, удобной для жизни. Выбор героев субъективен. Поэтому если вы считаете, что мы должны обязательно написать о ком-то, то просто предложите героя в комментариях к любой статье рубрики.
— А с чего началась ваша история с детскими лагерями?
— В начале 1990-х команда энтузиастов работала вожатыми в лагере для школьников и студентов под Псковом. Снимали кино, ставили спектакли, играли в КВН — в общем, там было веселее, чем в обычном лагере. Я приехал туда первокурсником и подключился к команде. Быть вожатым стало моим летним хобби. Потом все выросли, стали серьезными людьми. В 2010-м «банда» решила вспомнить былое и организовала палаточный лагерь «Камчатка» там же, под Псковом. Я еще работал в Еsquire, а летом вместо отпуска ездил в «Камчатку» вожатым. Первые два года больше занимался творческой частью лагеря, а потом уже всем подряд. «Камчатка» — это небольшой лагерь друзей-энтузиастов.
С лагерем «Село» — все иначе: эта история коммерческая. Два года назад я познакомился с девелопером Леонидом Ханукаевым, его команда тогда придумала проект «Страна детей» по строительству детских лагерей. «Село» — первый из них. Мне всегда нравилось заниматься творчеством в компании хороших людей, и это было моей работой. Просто теперь это касается детских лагерей.
— В 20 лет быть вожатыми — нормально, весело, здесь все понятно. В 35 лет вместо отпуска ехать в лагерь — это как минимум странно. Почему вы выбрали для себя такой отдых?
— Работать в лагере — огромный кайф. Со мной в «Камчатку» ездят мои друзья — Филипп Дзядко, Илья Красильщик, Лена Ванина и многие другие. Взрослых, состоявшихся людей, которые хотят быть вожатыми в «Камчатке», не меньше, чем детей, которые там отдыхают.
В Москве взрослый человек живет очень лицемерной жизнью, соблюдает множество поведенческих шаблонов, заложенных в обществе. В лагере этих установок нет, поэтому там каждый чувствует себя настоящим, а потому счастливым.
В лагере люди, живя на природе, с изумлением вспоминают, какие они на самом деле, начинают дышать открытым ртом, у них кружится голова от кислорода и впечатлений. На «Камчатке» ты занимаешься только интересными делами — теми, которыми ты когда-то хотел заниматься, но из-за того, что за них мало платят, занялся ерундой, чтобы получать зарплату.
— То есть, уходя из Еsquire, вы знали, что будете работать в «Стране детей»?
— Да, конечно. Я уходил работать в «Страну детей». Компания, которая все это придумала, — девелоперская: она знала, как лагерь строить и как обслуживать, но не очень понимала, чем именно заниматься с детьми. У меня уже был опыт организации лагерей, так что я удачно попался им под руку.
— Сначала «Страна детей» планировала построить один лагерь под Ярославлем на 17 640 детей. Почему от этой идеи решили отказаться?
— Мы решили, что лучше разделить проект на несколько лагерей. Всего будет 24 творческих лагеря, каждый на 1200 детей. Ездить в один лагерь три года подряд неинтересно. Да и родителям проще и дешевле отправить ребенка в лагерь в своем районе. Поэтому лагеря «Страны детей» будут в разных регионах России.
— В других современных лагерях дети тоже ставят спектакли, тоже снимают кино. В чем уникальность программы в «Стране детей»?
— Есть 100 способов снимать с детьми кино. Я сам много раз делал удачные и неудачные детские кинофестивали. Успех зависит от правильного задания, хорошего тренинга, точного списка ограничений, правильной аппаратуры, идеального тайминга и еще от многих вещей. Наша программа кино и театра сейчас близка к идеальной именно из-за нашего большого опыта в этом деле, а также благодаря профессионалам вроде Бори Хлебникова, которых мы привлекли. То же касается и остальных программ.
Мы впервые так обдуманно и кропотливо подошли к вопросу питания, безопасности лагеря, качеству жилых помещений. За питание отвечает Анатолий Комм, жилые корпуса строят немецкие архитекторы, систему безопасности разрабатывают два отставных генерала МОССАДа. Для нас важно, кто будет находиться с детьми эти две недели. Мы обучаем кандидатов в вожатые в течение месяца. И точно знаем, на что они способны. Смены у нас такие насыщенные, что дети часто спрашивают вожатых: «А сколько мы здесь дней?» — им не верится, что они еще неделю назад были дома.
В Москве взрослый человек живет очень лицемерной жизнью, соблюдает множество поведенческих шаблонов, заложенных в обществе
— Как у вас проходит, например, театральный день?
— В этом году в «Камчатке» мы ставили вербатим. Дети рассказывали свои истории, на основе которых мы делали постановки. Дети никогда не сидят в зале спокойно. Они не умеют помогать людям, которые стоят на сцене, и заставить их тихо слушать — сложно. А тут спектакли прошли в невероятной тишине. Дети боялись шелохнуться, чтобы не нарушить волшебную атмосферу, которая «прилетала» к ним со сцены.
— Часто детям не нужны ни кино, ни театр. Как вы вовлекаете их в процесс?
— Мы создаем ситуации, когда они включаются в игру — хотят они того или нет. Расскажу, как начиналась одна из смен в «Камчатке». Московские дети в 7 утра приехали на поезде в Псков. Сели в автобус, который повез их в лагерь. На полпути водитель заглушил двигатель и, попросил всех выйти, чтобы якобы починить автобус. Пока дети стояли посреди леса, водитель взял и уехал. И тут хочешь не хочешь, но ты уже в игре. Конечно, засланный ребенок тут же достал из кармана записку с картой, где отмечена дорога, а сам лагерь был за углом, но чувство приключения уже появилось.
Все, что происходит в нашем лагере, интересно самим вожатым. Когда дети видят взрослого, которой призывает делать театр не потому, что ему платят за это зарплату, а потому что ему самому бесконечно интересно ставить спектакль, тогда и детям интересно. На самом деле всем интересно играть в кино, ставить спектакли. Если неинтересно — значит, дети просто не пробовали или пробовали не так, как нужно.
— Если ребенок все-таки не захочет участвовать в лагерных делах, что тогда?
— В нашем лагере ты обязан участвовать в каждом мероприятии. Не хочешь главных ролей — изображай на сцене куст, нас это устраивает. Если ребенок боится сцены, то даже такая роль — это для него преодоление. Лагерь для ребенка — важнейшее переживание, потому что здесь он без родителей. Наша задача — сделать эти переживания безопасными, чтобы дети вспоминали не анархию, которой они предавались в лагере две недели, а получили то, чего им не дали в школе. А там они не получают ничего, кроме стандартных знаний, которые непонятно зачем им нужны. В лагере дети знакомятся с увлеченными взрослыми, вслед за которыми тоже можно увлечься.
— Какую мысль вы хотите донести до детей — что классно быть музыкантом и актером и неклассно бухгалтером и инженером?
— Мы хотим объяснить детям, что все на свете страшно интересно и что все на свете им по плечу. Показываем, из каких навыков состоит профессия художника, актера, режиссера, танцовщика, художника. В чем кайф заниматься творчеством? Каждый второй школьник был в театре два раза, потому что его туда повела классная руководительница. Он зевал и не мог дождаться, когда все это закончится. Между тем театр — очень интересно, и показать детям эту профессию — это огромное событие для них.
— Но все не смогут стать актерами или режиссерами...
— Нам этого не нужно. Мы хотим лишь объяснить, что любое дело, за которое ты бы ни взялся, — это счастье, удовольствие и оно не такое сложное, каким кажется. По приезде из лагеря дети не бегут в театральный кружок, а переносят новую картину мира в свое увлечение.
За питание отвечает Анатолий Комм, жилые корпуса строят немецкие архитекторы, систему безопасности разрабатывают два отставных генерала МОССАДа
— А если все-таки бегут в театральный кружок, потом во ВГИК — не поступают?..
— Если вы боитесь, что дети захотят жить ярко и увлеченно, давайте упакуем их в полиэтиленовые мешки и будем иногда туда подкладывать йогурт. Я не боюсь, что жизнь в лагере будет в 100 тысяч раз ярче будней в школе. Сейчас дети живут в мире, где есть три вещи: школа, в которой неинтересно; родители, которым некогда; и гаджеты, которые всегда под рукой. А мы им показываем, что в этом мире на самом деле очень много всего интересного. И хорошо, если дети поймут, что можно увлекаться разными вещами.
— Придумывать «фан» для детей интереснее, чем работать в редакции? Как поменялась для вас жизнь за два года?
— Я перестал заниматься работой, которая мне надоела. Чувствую свободу от удушающей необходимости каждый месяц писать редакторскую колонку журнала Esquire. При этом я перестал получать регулярную зарплату, постольку я работаю в стартапе, а не в организованной структуре, зато я с утра до вечера занимаюсь тем, что мне интересно, во что верю. Я делаю то, чем я много лет занимался в качестве хобби, и это страшно интересно. Мы поднимаем с нуля новую, ни на что не похожую историю. Сделаем это — займемся еще чем-нибудь.
— Работа в стартапе не всегда хорошо оплачивается. Можно заниматься любимым делом, но деньги ведь все равно нужны?
— Я не считаю такую постановку вопроса верной. Есть сто способов заниматься тем, что тебе интересно. Если у тебя есть одно дело для денег и другое дело для души, это означает, что у тебя мало времени на дело для души и ты недостаточно профессионально занимаешься тем, за что тебе платят. Эти вещи нельзя противопоставлять. Я не могу сказать, что я работал в Esquire ради денег. Я хотел сделать наглый журнал, который все заметят и оценят. У нас получилось. Уже после первого-второго номера можно было уйти из редакции и заняться чем-то еще. Я сделал 70 номеров – 70 месяцев своей жизни отдал журналу. Этого более чем достаточно: раз за разом повторять один трюк неинтересно.
— Есть ощущение, что вам все легко дается. Хотели работать в «Афише» — пожалуйста, захотели стать главредом — вот вам Esquire.
— Я не могу сказать, что это так, особенно с учетом сложностей, которые возникают с нынешним проектом. Но не стану спорить — мне действительно пару раз повезло: попасть в «Афишу» и Esquire и встретиться с нынешними партнерами «Страны детей».
— Вы авантюрист по натуре?
— Нет, просто мне не лень всерьез интересоваться многими вещами, рассказывать о своих идеях разным людям. Да, можно провести сто лет в таких разговорах и так и ничего не получить, не спорю. В этом есть элемент удачи. Но кроме везения есть еще один важный момент: если человек точно понимает, чего он хочет, и деятельно этим занимается, то шансы, что у него это получится, сильно вырастают. Я точно знал, что хочу работать в «Афише»; я точно знал, что хочу быть главным редактором. Я несколько раз пытался придумать, как из детского лагеря сделать коммерческую историю, но здесь мне не хватало девелоперской компетенции. Мои нынешние партнеры придумали, как это сделать. Я стал частью команды.
— Вы планируете вернуться в медиа?
— Нет. Если кто-то спрашивает об этом, всем передайте, что я не собираюсь возвращаться в медиа.