Внешние признаки того, что Россия стала отгораживаться от внешнего мира, появились весной, отмечает директор Московского центра Карнеги Дмитрий Тренин. Первым сигналом стал отказ президента Владимира Путина поехать на саммит G8, который проходил в США. «Совершен был беспрецедентный шаг, немыслимый с конца 80-х годов», — говорит Тренин. Затем была жесткая реакция России на американский законопроект о введении так называемого «списка Магнитского»: в июне Путин заявил, что Россия примет ответные меры в отношении американских граждан. Вскоре, в середине июля, была реанимирована и давно забытая тема «шакалящих у иностранных посольств» — принят резонансный закон об иностранных агентах среди НКО.
В этом же русле, по мнению экспертов, можно рассматривать и президентский указ «О мерах по защите интересов России при осуществлении российскими юридическими лицами внешнеэкономической деятельности», подписанный 11 сентября. Документ указывает, что стратегические российские предприятия могут раскрывать информацию о своей деятельности органам иностранных государств только с предварительного согласия российских властей. По сути, это ответ на антимонопольное расследование в отношении «Газпрома», начатое Еврокомиссией. «Указ призван защитить «Газпром» от Европы, — говорит Тренин. — Экономический суверенитет, лежащий в идеологической основе этого указа, на мой взгляд, имеет изоляционистскую природу».
В августе в Госдуму поступил законопроект, запрещающий российским чиновникам всех уровней иметь недвижимость за границей и открывать счета в зарубежных банках. В сентябре Путин идею одобрил, заявив, что чиновник, особенно высокого ранга, должен принять такого рода ограничения, «если хочет посвятить себя действительно служению своей стране, своему народу». Премьер Дмитрий Медведев, напротив, заявил, что иметь недвижимость чиновники могут и за границей, но вот хранить деньги должны исключительно в российских банках. «Даже несмотря на то что у нас условия для хранения этих денег хуже, чем в какой-то другой экономике, — заметил Медведев, — он (чиновник. — «МН») должен нести все риски вместе со страной, он этой страной управляет».
«Поймать чиновника на нарушении этой нормы будет крайне сложно, — считает партнер UFG Wealth Management Дмитрий Кленов. — В странах, которые традиционно являются привлекательными для хранения средств, очень велика значимость банковской тайны. Если российский чиновник хранит средства за рубежом и они имеют абсолютно легальный источник происхождения, ни одно государство не раскроет банковскую тайну». «Я не стал бы мелкий популизм выдавать за изоляционизм, — говорит директор Центра международных исследований Высшей школы экономики Тимофей Бордачев. — В современных условиях экономической неопределенности это просто попытки изображать какую-то серьезную нормотворческую деятельность».
Дмитрий Тренин, напротив, оценивает этот шаг как довольно серьезный для внешней политики России. «Идея экономического суверенитета и большего контроля над чиновничеством со стороны верховного правителя идет скорее в белорусском направлении, — говорит он. — С огромной поправкой, конечно, на то, что Россия не Белоруссия и Белоруссией никогда не будет. Такую изоляцию, которая сегодня присутствует в отношениях Белоруссии и внешнего мира, конечно, в России представить трудно, но направление, на мой взгляд, достаточно четко проявляется».
«Это не изоляционизм, а скорее политический протекционизм, попытка отгородиться от неких внешних влияний и сохранить контроль над внутренними процессами», — считает главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Федор Лукьянов. Попытка, по его мнению, скорее всего окончится неудачей, поскольку «сейчас никому не удается ни от чего отгородиться». Ужесточение внешней политики эксперт связывает с нестабильностью в мире и желанием властей «сделать так, чтобы она не резонировала с процессами внутри». «Это почти невозможно в современной среде, — замечает Лукьянов, — но все страны пытаются. Просто каждый своими способами».