Медиа-партнеры акции: телеканал «Дождь», издания «Сноб» и «Большой город» объясняют, что молодежь ничего не знает о периоде репрессий, и серия плакатов, где Сталин сравнивается с «Яндексом», твиттером или фейсбуком, — это способ рассказать, например, что полтора миллиона человек было арестовано по обвинению в антисоветской деятельности, а свыше 680 тыс. — расстреляно. Тема репрессий почти игнорируется массовыми медиа: от школьных учебников до СМИ. Остаются лишь неформальные институты поддержания памяти: музеи, частные инициативы, небольшие издательства, редкие образовательные программы — вот и все. При этом споры в медиапространстве и пресловутых социальных сетях о Сталине и сталинизме не прекращаются, но в основном они идут на уровне лозунгов.
Видимо, поэтому создатели этой серии решили применить лобовой ход и объяснить «на пальцах», сочтя, что молодое поколение ничего, кроме соцсетей, не воспринимает. Организатор Илья Техликиди подробно рассказал в своем блоге о том, что плакаты призваны в первую очередь напомнить о событиях прошлого, но его объяснение потерялось в многочисленных спорах. Последовали обвинения и в сталинизме, и в десталинизации, и в профанации великой трагедии, и в паранойе на тему социальных сетей, которые считаются оплотом прозрачности и источником равенства прав.
Между тем в плакатах можно увидеть и другие значения: во-первых, что эти самые сети несут не только благо и свободу общения, а во-вторых, что тирания в свое время тоже выглядела привлекательной. Тем самым художник, предостерегая молодежь от забывчивости, намекнул на то, что Иосиф Виссарионович умер, а дело его живет, и «призыв делиться информацией» может означать донос.
Эта множественность откликов и эффектов напоминает о том, что люди по-разному воспринимают социальные сети и в целом распространение технологий. Одна из крайних позиций: новые технологии несут свободу, позволяют свергнуть неугодные режимы и уничтожить тиранов. Вторая: через социальные сети мы сами распространяем компромат на себя, которым рано или поздно воспользуется Большой брат, Марк Цукерберг, вашингтонский обком или просто наш сосед и начальник.
Учет обеих позиций влияет на практику и этику поведения в сети, и люди теперь менее активно критикуют начальство в блогах, да и публиковать статусы, позволяющие уличить их в адюльтере, стали куда реже, чем лет пять назад. Вместе с тем никто не спорит с тем, что появление интернет-агоры активизировало общественные дискуссии, позволив как оппозиции, так и власти более публично вести политическую деятельность.
Обе позиции имеют свою историю и философию. Те, кто считает, что только социальные сети и спасут нас от тирании, следуют за традицией размышления о человеке как существе изначально свободном и способном являть нечто благое в общественной деятельности. Противоположная точка зрения скорее свойственна тем, кто полагает человека существом разумным, но цивилизованным лишь в той степени, в какой он включен в иерархию. Столкновение этих позиций и создает основу напряжения современной политической дискуссии, а корни его можно возвести хоть к Платону с Аристотелем.
Но в случае Сталина и плаката стоит обратить внимание и на другую особенность данного диспута. В этом обсуждении современные медиа и технологии обретают субъектность.
Вспомним, еще несколько лет назад утверждение о том, что некоторый сервис подобен человеку, был бы воспринят как маргинальное проявление киберпанковской фантазии. С тех пор мы привыкли к тому, что твиттер может выступать едва ли не организатором революции. Когда антисталинисты осуждают художественный прием автора плакатов, аргументируя это тем, что «Сталин — зло, а социальные сети — хорошие», они тем самым как раз легитимируют такое сопоставление.
Хотим мы того или нет, гаджеты и сервисы становятся участниками в войнах за определение того, что есть благо. И вопрос, на что способны или не способны технологии «на самом деле», перестает быть важным. Как когда-то их настоящая роль не влияла на отвержение машин луддитами, либо, наоборот, не умаляла энтузиазм сторонников развития космической программы вне зависимости от ее практической ценности.
Сталин в дискуссиях — это универсальный триггер, он всегда привлекает внимание и вызывает разноречивые оценки. Плакаты художника поставили другой вопрос: почему социальные сервисы служат поводом для жарких дискуссий? Ведь оказывается, что причина войны мнений — не Сталин, а то, как мы воспринимаем собственную сетевую жизнь: как дань моде, естественную для всех приличных и современных людей, или как познанную необходимость?