«В Москву больше не вернусь, попросил сына похоронить меня здесь, в поселке Бурном, - Юрий, владелец небольшой сувенирной лавки в горах, переехал сюда, в Мостовской район Краснодарского края, на высоту более 600 метров, из столицы год назад.
В горы мы с мужем и детьми поднялись на машине. Соседи бабушки, у которой мы отдыхали в поселке у подножья, посоветовали съездить наверх, подышать чистым воздухом и полюбоваться местными красотами: «Там много ваших москвичей, уже почти все гору скупили, может знакомых встретите». Мы послушались, а теперь карабкались по серпантину – обычной грунтовке, открыв все окна. Хотелось все увидеть и глотнуть как можно больше кислорода. Вывеску «сувениры» заметили наши дети, пришлось остановиться.
Пока ребятишки придирчиво рассматривали покрытые лаком поделки из корней и камней, мы с мужем слушали рассказ хозяина. Он повел по небольшому ухоженному участку: «О местных красотах рассказала сестра. Ездила по Кавказу, православную литературу распространяла, ну и предложила мне перебраться сюда насовсем. Сначала сомневался. Куда она меня тащит, на Кавказ? Приехали посмотреть, здесь вокруг вершины, снег – синий, солнце светит, река горная шумит, ночью звезды с кулак, ну и купил недвижимость, смотрите. - Десять соток, домишко, летняя кухня да собачья будка. Просили один миллион двести пятьдесят тысяч, но сторговались за восемьсот пятьдесят, продавцам деньги были срочно нужны. А сестра по соседству поселилась». О Москве он и думать не хочет: «Работал в бизнес-центре на Маяковке, рядом с театром, два часа на работу, два обратно. Ни солнца, ни ветерка. Бетон, стекла и загазованность».
Сувениры мы так и не купили. Но Юрий, похоже, не расстроился. Он признался, что за год еще ни разу не спускался вниз. «Нет никакой надобности. Продукты в магазине, в реке и в лесу. А вы переезжайте сюда, не пожалеете. Работу умный человек всегда найдет», - Юрий закрыл за нами калитку и пошел чинить печь. Напоследок посоветовал подняться повыше – в поселок Никитино. Там, сказал он, москвичей больше.
Дорога пестрела объявлениями: «Горный приют «Куршевель-Кавказ», «Скалолазание», «Конные прогулки», «Незабываемый отдых на Мятной поляне», «Экскурсии к Ведьминому озеру». Коттеджи здесь продавались по цене свыше 20 миллионов рублей. На больших участках дома из кирпича и камня с мостиками и беседками неожиданно гармонично вписались в горный пейзаж. Наверное, потому, что его не портили ни линии электропередач, ни газовые трубы. Коммуникаций здесь никогда не было.
«Земляки, заходите в наш горный приют за свежим медом», - калитка одного из высоких заборов открылась, и перед нами появился мужчина в спортивном костюме и шлепках на босу ногу. Представился Александром. За пятьдесят, сильный загар, двухдневная щетина и красные огоньки в глазах. У входа – бревенчатый стол с остатками выпивки и нехитрой закуски. «Да вы не бойтесь, просто у нас горе, траур, пасечника схоронили, - хозяин поймал мой оценивающий взгляд. Радио с помехами шумело попсой. – Старик нам мед с самой вершины привозил, здоровый дед был, за 80 уже. А тут что-то плохо ему стало, съездил вниз, врачи ему какую-то жидкость из брюшной полости откачали. Он домой наверх вернулся и через пару дней умер. Говорил я ему, в горах все пройдет, не спускайся вниз. Не послушался».
Задушевный разговор начался сразу после покупки меда. Александр признался, что не спускается вниз вот уже почти два года без особой надобности. Москвич из Жулебино, владелец небольшой строительной фирмы, работал на Сочинских олимпийских проектах. Друзья привезли его в Никитино. «Я как увидел эту мощь, понял, что здесь хочу жить, а не в Жулебине. Влез в жуткие долги, но купил гектар на берегу реки, теперь у меня свой турбизнес». Александр выстроил сауну, поставил палатки и вип-домики для рыбаков, охотников и туристов, торгует медом. Дружит с соседями-москвичами. «Вот поживете у меня здесь денька два-три, и тоже землю купите, в Москву не захотите возвращаться, слово казака!», - улыбнулся он. Ветер трепетал казачий стяг у сауны, провожать нас выбежала одноглазая лайка. «Это она с кабаном на охоте сцепилась», - сказал хозяин.
У Александра в гостях, несмотря на уговоры, не остались, так как на следующий день надо было возвращаться в Москву. С гор спускались молча. Дети просматривали кадры в фотоаппарате.
По дороге домой на трассе «Кавказ» наш автомобиль приветствовали водители с московскими и подмосковными номерами. Все мы – жители столичного региона были здесь меньшинством. В багажниках у нас катались арбузы, на задних сиденьях дети играли в игры на телефонах и айпадах. Домой не хотелось, в этом мы признавались друг другу в длинных очередях на редких автозаправках, делясь впечатлениями об отдыхе. И обсуждали возможность эмиграции в горы.
По ночной дороге мчались караваны – забитые людьми и сумками двухэтажные автобусы из Карачаево-Черкессии, Кабардино-Балкарии, под 140 шли белые «мерсы» и «лексусы» из Ингушетии и Чечни. Коренные жители гор рвались в Москву. Красоты снежных вершин и бурных рек не удерживали их стремления попасть в загазованный переполненный мегаполис.
«Да все в Москву едут, будто она медом намазана, - старший лейтенант полиции в районе города Кропоткин выписал мне штраф за превышение скорости. – И что вам так в ней нравится жить? Неужели здесь не заработаете?». Он рассуждал, словно читая мои тайные мысли: «Мы же тут стоим, видим, как весь Кавказ в столицу рвется». Штраф был обидный – за 111 км/ч. Попытки прикрыться детьми, пустым кошельком после отпуска ,на старлея не действовали. Зато беседа затянулась. «Если у вас здесь бабушка живет, переезжайте к нам, сдавайте свою столичную квартиру и живите. Я это всем своим друзьям в Москве говорю», - инспектор вернул мне документы. И неожиданно произнес: «Приезжайте обязательно. Извините за штраф».
На въезде в Москву на трассе М-4 выстроилась грандиозная «кавказская» пробка, так ее здесь называют. Водители и пассажиры от нечего делать смотрели друг на друга в окна автомобилей. Наши желания не совпадали.