Пример подал Берлин. Удары металлического лома в витрину часового магазина на Курфюрстендам, вероятно, не были первыми. Но с них могла бы начать фильм об этой ночи Лени Рифеншталь: множество часов, больших и маленьких, в первую же минуту погрома испортилось и разбилось. Словно само Время отказалось двигаться дальше и нарушило свой ход. Лени любила аллегории; такие кадры ей бы удались. А дальше...
Били витрины и окна домов. Страшно, зверски избивали людей. Выстрелов почти не было. Забивали стальными прутами, кастетами, дубинами, наносили раны ножами и даже вилками, обыкновенными, столовыми. Арестованных били по дороге к тюрьмам, причем, как было сказано в приказе Гейдриха — «здоровых и не слишком старых». Стариков в тюрьмы не возили. Их калечили и бросали в разгромленных домах. Так же поступали и с детьми.
Вожди играли в неведение. Гитлер, Гесс, Гиммлер, Геринг и прочие предпочли провести эту ночь вне дома, приказав усилить охрану. Пока хозяева отсутствовали, охранники обсуждали происходящее в городе.
В доме вождя Трудового фронта и начальника орготдела НСДАП Роберта Лея один из постов внутренней охраны дежурил возле спальни восьмилетнего сына Лея — Генриха. Охранники были уверены, что ребенок спит, и не стеснялись в выражениях. Эти бодрые парни — Курт и Бруно — досадовали, что не могут принять участие в побоище.
— Обидно сидеть без дела Я бы паре абрамов объяснил, что я про них думаю, — это Курт.
— А похоже тут, у хозяев, тоже жиденок пристроился А по мне, если взялись изводить это племя, так уж начисто, — отвечал Бруно.
«Хрустальная ночь» — пик антиеврейских погромов в Германии, пришедшийся на ночь с 9 на 10 ноября 1938 года. В общей сложности за неделю с 7 по 13 ноября были убиты или доведены до самоубийства около 400 человек, разгромлены 1400 синагог и молитвенных домов, несколько тысяч лавок и магазинов.
Роберт Лей (1890–1945) — рейхсляйтер, заведующий организационным отделом НСДАП. Был одним из 24 обвиняемых функционеров НСДАП, которые должны были предстать перед Нюрнбергским трибуналом. Совершил самоубийство в тюрьме до начала процесса.?
До сих пор тревожно дремавший, на этих словах Генрих открыл глаза. Неделю назад к нему приехал погостить его лучший друг Давид, младший сын управляющего их баварским имением. Давид спал сейчас в его комнате и, к счастью, ничего не слышал. А Генрих понял: эти славные парни — Курт и Бруно – знают, что сейчас в городе происходит что-то очень страшное, что касается евреев; еще они знают, что Давид тоже еврей. Генрих хотел броситься к матери, рассказать. Но вдруг подумал, что если он сейчас выйдет, то они — Курт и Бруно — могут сразу войти сюда или впустить кого-нибудь из жуткой ночи. Генрих понял, что никого не удастся позвать и нужно самому защитить друга. Он стал думал, как это сделать. Он сам маленький и слабый, вот если бы достать оружие Генрих шлепал босыми ногами по полу спальни, залезал на подоконник; прижавшись лбом к стеклу, с тоской вглядывался в ночь. Внезапно он услышал звук подъехавших машин, хлопки дверей. Кто-то входил в дом. Генриху захотелось залезть в постель, накрыться одеялом и притвориться, что он спит — его-то они не тронут. Он задернул шторы, погасил лампу: звуки шагов были уже рядом, они приближались к спальне. Генрих вдруг перестал дрожать и испытал странную легкость. Он просто встал у постели друга, сжав кулаки, и ждал тех, кто сейчас появится.
Роберт Лей, вернувшись домой, по привычке заглянул в детскую. Еще ничего не различая в темноте, он услышал тоненький вскрик и едва успел подхватить метнувшееся к нему и сразу обмякшее тельце сына.
Утром врачи поставили диагноз: нервный срыв; жизнь ребенка в смертельной опасности. Генрих дрожал, бредил, просил спасти друга, не впускать в дом страшную ночь. В голове отца созрела догадка. Допросив охранников, Лей понял, что произошло.
А днем, сидя на совещании у Гитлера, выкуривая сигарету за сигаретой в нос Адольфу, он видел перед собой бредящего сына, безумные глаза жены, испуганные слезы маленького Давида, в сущности, славного чистого мальчишки — о таком друге для сына мечтает любой отец!
И любой задал бы себе вопрос: кто виноват в том, что, может быть, умрет твой мальчик?
Конечно, его задал себе и Роберт Лей. И ответил. Через два дня, 13 ноября 1938 года, в партийной газете «Фелькишер беобахтер» вышла статья трудового вождя с разъяснениями немецким рабочим по поводу «Хрустальной ночи». «Евреи — это всегда проблема, — писал Лей. — Решений этой проблемы может быть несколько. Но должно быть найдено только одно. Когда оно будет найдено, то станет окончательным».