Оперу, что Джузеппе Верди написал по случаю открытия Суэцкого канала, принято ставить в больших пространствах, и так было всегда — хоть сто лет назад в Вероне (маршировали живые слоны, постановщики старались создать вот прямо Египет-Египет), хоть десять лет назад в Новосибирске (где на сцену въезжали военные грузовики, Дмитрий Черняков отправлял историю в мрачное послевоенное будущее). Собственно, масштаб задается не только сюжетом (при слове «Египет» все представляют себе пирамиды), но и музыкой: «Аида» Верди по-настоящему величественна. Немецкий режиссер Петер Штайн, сделавший спектакль для московского Музыкального театра, решил поспорить с этой традицией и постарался превратить «Аиду» в человеческую, в любовно-семейную драму.
Не придавливать зрителя грандиозностью декораций (за сценографию отвечает постоянный сотрудник Штайна Фердинанд Вегербауэр), а просто обозначать место действия. Так возникает площадь, на которой проходит военный парад (выстроена всего лишь трибуна, где размещается фараон с ближайшими приближенными), и подземелье под дворцом (контраст белого коридора посередине и черного пространства снизу и сверху — картинка дана как бы «в разрезе»). Египетского военачальника Радамеса (Нажмиддин Мавлянов), влюбившегося в рабыню Аиду (Анна Нечаева) вместо положенной по статусу дочери фараона Амнерис (Лариса Андреева), в этом спектакле губит не мощь великого государства, но вот эти конкретные люди — ревнивая девица, ее царственный отец и убежденный в своей вечной правоте жрец. Обычная история — могла случиться где и когда угодно.
Конечно, в нынешнее время народ в зале реагирует на то, что в опере мощное государство отправляет военную экспедицию, чтобы объяснить более слабым соседям, как им следует жить. В момент, когда Радамес соглашается сбежать с рабыней туда, где она будет свободна, и невольно разглашает военную тайну, в зале шелестит слово «национал-предатель». Но Штайна не интересуют лобовые ходы — все костюмы условны, все флаги не имеют аналогов на карте мира. «Где угодно, когда угодно», — будто твердит режиссер. Смотрите и слушайте, что происходит между людьми, все остальное лишь декорация.
Конечно, в нынешнее время народ в зале реагирует на то, что в опере мощное государство отправляет военную экспедицию, чтобы объяснить более слабым соседям, как им следует жить
Дирижер Феликс Коробов согласился со Штайном в трактовке — его оркестр не громыхал, но осторожно и тонко разбирался в музыке, находил и будто разворачивал к слушателю какие-то моменты, скрытые прежде за пафосом больших сцен. Никто из артистов даже в самые отчаянные моменты не стал «кричать» ни голосом, ни пластикой (этого особенно боялся режиссер), а скупое отчаяние Амнерис, мечущейся за дверями зала суда, в котором Радамеса приговаривают к казни, может войти в учебники актерского мастерства. Лишь в финале режиссер предложил ход, не предусмотренный Верди: погибают не только Аида и Радамес — не вынесшая казни Радамеса дочь фараона вскрывает себе вены, а не просто плачет над плитой, которой закрыли его для захоронения заживо. Затихает нежный предсмертный дуэт главных героев, испаряется, истекает вместе с кровью (обильным «клюквенным соком») голос Амнерис, все невесомее хор жрецов. Дальше — тишина, говорит Штайн. А зал устраивает овацию.
Ближайшие спектакли — 16 апреля, 24 и 25 июля