«Театральный роман» — это очень смешной текст, и на спектакле зрители много смеются. Все, кто хоть немного знает историю Художественного театра, с радостью узнают в Иване Васильевиче Станиславского, в Аристархе Платоновиче — Немировича-Данченко, в Ипполите Павловиче — Качалова. Слова «середняки» и «основоположники» им понятны, ведь речь идет о первых волнах актерских поколений МХТ, а воспоминания Булгакова о театральном закулисье удивляют своей язвительной точностью.
Но и тому, кто не жил этим прекрасным мифом русского театра, тоже есть на что посмотреть в этом спектакле. Но для них коротко расскажу, о чем идет речь. В «Театральном романе» Михаил Булгаков описал то, что произошло с ним самим, когда он принес в Москву двадцатых рукопись своего романа «Белая гвардия», роман был опубликован, а самый знаменитый в стране Художественный театр взялся его ставить.
Главную роль, писателя Максудова, Женовач поручил 23-летнему артисту Ивану Янковскому. Внук Олега и сын Филиппа, он внешне совсем не похож на деда, скорее на отца, но если отличный артист Филипп Янковский обладает скорее отрицательным обаянием, то Иван наделен очень располагающим, мягким шармом.
Возраст имеет значение, неслучайно в спектакле напоминают, что герои «Белой гвардии» (ну и пьесы «Дни Турбиных») очень молоды: «Алексею Васильевичу Турбину, старшему — молодому врачу — двадцать восемь лет. Елене — двадцать четыре. Мужу ее, капитану Тальбергу — тридцать один, а Николке — семнадцать с половиной».
Юный Максудов исторически не точен, в этом возрасте Булгаков был героем «Записок врача», а «Белую гвардию», и уж тем более пьесу «Дни Турбиных» он написал позже. Но для сегодняшнего восприятия спектакля важно, что герои Максудова, как и те персонажи, которых привлек роман, — люди его поколения, возраста: издатель Рудольфи и режиссер Фома Стриж тоже гораздо моложе своих реальных прототипов. В конце концов в том спектакле, о котором рассказывает «Театральный роман», тоже оказались заняты молодые артисты. Неслучайно пьесу «Дни Турбиных» называли новой «Чайкой» для молодого поколения МХАТа. Но это еще и история начинающего писателя, наивного человека, впервые столкнувшегося с тем, как плод его воображения обретает самостоятельную жизнь.
Сон Максудова о том, как его роман внезапно сам нашел себе издателя, тут же исчезнувшего, когда его роль была закончена и роман напечатан, а потом сам стал превращаться в пьесу, которая потребовала уже театра, и театр сам нашел Максудова — в исполнении молодых актеров получается очень смешным. Пожалуй, даже более комичным, чем сцены явления Людмилы Сильвестровны Пряхиной или представление в Сивцевом Вражке, всегда, в любом исполнении вызывающие смех и аплодисменты.
Но вот что важно — сегодня, когда буквально вся атмосфера пропитана информацией о беспорядках на Украине, текст «Белой гвардии», романа о тревожном 1918 годе, герои которого переживают крах бывшей мирной жизни, прощаются с прошлым и страшатся неясного будущего, звучит очень актуально. И это придает действию особый нерв.
Когда перед спектаклем по фойе пронесся актер с истошными криками «Спасите!», а за ним неизвестные с выстрелами, зрители вздрогнули, не сразу осознав, что это часть театрального действия, а не ворвавшаяся в театр реальность.
Образ реальности, вторгающейся в сознание писателя, реализован в спектакле буквально. Максудов спит на своей кровати, когда в балконную дверь стучат с криком «Спасите!». Некто неизвестный врывается в комнату и падает. Его тело надо прятать, на помощь приходят другие герои, они все прибывают: казаки в папахах, сестра Елена, кузен Лариосик, петлюровцы… Они путают Максудова с его героем — Алексеем Турбиным и говорят с ним о пожарищах над Киевом, о Подоле, о сдаче оружия, и кажется, что все это так с тех пор и продолжается. И появившийся в комнате издатель «единственного частного журнала «Родина» тоже нынешний персонаж…
Этих слов из пролога романа в спектакле не произносят, но их тут же вспоминаешь: «Упадут стены, улетит встревоженный сокол с белой рукавицы, потухнет огонь в бронзовой лампе, а «Капитанскую дочку» сожгут в печи. Мать сказала детям: «Живите. А им придется мучиться и умирать». В спектакле, несмотря на фельетонную забавность диалогов, звучит тревожная нота, и именно она перекликается с настроением описанной Булгаковым зимы 1918 года.
Если первый акт рассказывает про то, как в сны писателя проникает жизнь, то второй — про то, что театр берет написанную им пьесу и перекраивает ее на свой лад. Что театр — это отдельный, непонятный со стороны мир, что он кажется бессмысленным и странным снаружи, но он единственно важен для тех, кто живет внутри него.
В первом акте, в узнаваемой комнате с реальной кроватью, лампой и балконной дверью вокруг Максудова толпятся и множатся персонажи его романа, он их видит, узнает или пугается, путая их с реальностью собственной жизни. Во-втором, когда окно с занавеской превращается в сцену, Иван Васильевич (эту роль играет Сергей Качанов, самый старший артист СТИ, ровесник Женовача) увлеченно репетирует с артистами пьесу, которая постепенно, в процессе репетиция превращается в полную абракадабру.
Как известно, «Театральный роман» не закончен, финала в нем нет, а последняя фраза обрывается: «Я стал рассуждать просто: если теория Ивана Васильевича непогрешима и путем его упражнений актер мог получить дар перевоплощения, то естественно, что в каждом спектакле каждый из актеров должен вызвать у зрителя полную иллюзию. И играть так, чтобы зритель забыл, что перед ним сцена...»
Что дальше хотел сказать Булгаков, неизвестно. Но Женовач всячески старается, чтобы зритель ни на миг не забыл, что перед ним сцена. Что на сцене — актеры. Это, пожалуй, самый театральный спектакль Женовача, самый условный, но и самый личный.
Потому что это спектакль про то, как беспощадно искусство к тем, кто им живет, как оно их убивает. Но и про то, что в нем больше смысла, чем в любой другой деятельности, потому что оно позволяет сохранять иллюзии. И в этом его оправдание. Не разрушайте стен из дерюги, не сдергивайте абажур с лампы, не сжигайте «Капитанскую дочку», задергивайте кремовые шторы.
Занавес.
«Дни Турбиных»
Пьеса «Дни Турбиных» была поставлена в Художественном театре 5 октября 1926 года. В апреле 1929 года «Дни Турбиных» были сняты с репертуара из-за цензурного запрещения после беседы Сталина с украинскими писателями, которые требовали снятия из-за искажения в пьесе реальных событий украинской истории и великодержавный шовинизм. В феврале 1932 года спектакли были возобновлены по личному указанию Сталина. К тому времени уже был взят курс на постепенную деукраинизацию и русификацию Украины, так что возражения украинский коммунистов роли не играли.
Всего в 1926–1941 годах пьеса прошла 987 раз. В начале Великой Отечественной войны Художественный театр гастролировал в Минске. Спектакли продолжались вплоть до 24 июня 1941 года. Во время бомбардировки было разрушено здание, где театр давал спектакли, и сгорели все декорации и костюмы спектакля «Дни Турбиных».