Джон Нейн — член отборочной комиссии «Сандэнса», отвечающий за Россию и Восточную Европу. Это он пригласил в конкурс «Русалку» Анны Меликян, удостоенную приза за режиссуру в 2008 году. Это он позвал в жюри Алексея Попогребского, показал «Елену» Андрея Звягинцева. Приглашение на «Сандэнс» фильмов «L» Бабиса Макридиса и «Четыре солнца» Богдана Сламы — это также его заслуга. В интервью «МН» Джон Нейн рассказал о том, что же такое дух «Сандэнса».
— Как изменилось понятие независимого кино за последние годы?
— «Независимый» — это техническое определение. Так в США называют фильмы, произведенные вне больших студий. С этой точки зрения, «инди» — это все, что не Голливуд. Сейчас независимая киноиндустрия подстраивается под новые условия. Это сложный процесс, идущий уже два-три года. Инди-сектор сокращается, меняется система производства. Сейчас снимают небольшие, скромные фильмы. В них нет тех звезд, которых можно было увидеть в независимом кино еще пять-десять лет назад. Зато появляется много новых имен.
— Что вы имеете в виду, когда говорите о «небольших фильмах»? Одно дело — маленький бюджет, другое — отсутствие амбиций и воображения. Вам не надоели независимые фильмы про режиссера и его друзей?
— Я понимаю, о чем вы. Но эстетическая новизна не всегда напрямую проявляется в киноязыке. Возьмите, например, «Привет, мне пора» Тодда Луизо, конкурсный фильм этого года. Его героиня — 35-летняя женщина, которая заводит себе 19-летнего любовника. С одной стороны, это типично сандэнсовская история о человеческих отношениях. С другой — таких героев раньше не было. И ни один голливудский режиссер никогда не осмелится снять фильм про такой роман. Или «Комедия» Рика Элверсона…
— Забавно, что с этим фильмом для меня связано главное культурное открытие нынешнего «Сандэнса». Оказывается, хипстеры в Америке успели постареть. Теперь это уже не подростки в узких брючках, а 30-летние мужчины без определенных занятий, с окладистыми бородами и пивными животами.
— Конечно, режиссер снимает про себя и своих друзей. Но ирония его по отношению к своему кругу абсолютно беспощадна. Он нарушает конвенцию, переходит границы того добродушного юмора, который обычно характерен для таких историй. Нарушение границ — родовая черта независимого кино.
— Как вписывается международный конкурс в структуру фестиваля, где главное внимание все-таки отдано американским премьерам?
— Мы живем во времена, когда успешный прокат зарубежного фильма в Америке — это большая редкость. Из 25 показанных у нас картин в кинотеатры попадут только три-четыре. Остальные можно увидеть только на фестивале. Для этого он и необходим. При этом мы можем себе позволить не беспокоиться о коммерческом успехе. Кроме того, приглашение в международный конкурс Сандэнса — это своеобразный знак качества, который помогает вывести карьеру режиссера на международный уровень. Вот, скажем, почему фильмы Богдана Сламы не показывают в Берлине? Казалось бы, что может быть естественнее — это один из лучших европейских режиссеров. Может быть, после того, как мы пригласили «Четыре солнца», в Берлине об этом задумаются.
— Как вы находите новые имена?
— Я не знаю, откуда берутся «новые волны». Почему центр авторского кино вдруг ни с того ни с сего оказывается в Румынии или в Аргентине? Ты просто приезжаешь туда и чувствуешь что-то в воздухе. Речь не просто о хороших фильмах. Это проявляется и в том, как кинематографисты говорят о своих работах, как они помогают друг другу. Поймать момент, в который рождается что-то новое, — это главное счастье отборщика.
— Вы думали о приглашении русского фильма в этом году?
— Думал, конечно, но по срокам не сложилось. Мне очень нравятся фильмы Попогребского и Хлебникова. А из последних работ меня поразило «Шапито-шоу» Сергея Лобана. Помню, я видел его дебют «Пыль» и еще тогда обратил на него внимание. Это так не похоже на то, к чему мы привыкли. У Сергея абсолютно уникальный голос. Буду ждать его следующий фильм.