Сами они не местные
— Сначала не вопрос, а утверждение. Ваша «Культурная инициатива» стала за десять лет важной частью литературного пейзажа Москвы. Вы в Москве свои, вас знают, ценят и любят. А теперь забудьте все это и вернитесь мысленно на линию старта, на 15–20 лет назад. Кто вы и где вы?
Данил Файзов: Я приехал в Москву в 1998-м после трех курсов вологодского истфака. Занятие стихами казалось сначала каким-то юношеским баловством. Но настал момент, когда в Вологде мне стало ощутимо тесно. Хотелось знаний. Из современной поэзии, кроме Бродского и Вознесенского, я не знал почти ничего. Книг было мало, интернета еще не было, а образования очень хотелось. Поступил в Литературный институт. Истфак у нас был очень сильный. В Литинституте мне потом часто говорили: «Давай зачетку и иди, не мешай, не подсказывай».
— «Как это интернета не было?!» — спросит вас молодой читатель.
Д.Ф.: Да, это уже трудно представить. С чего сегодня начинает молодой человек, который собирается писать стихи? Он лезет в сеть, причем не на «Литературную карту», не на «Вавилон» или «Журнальный зал», он открывает «Стихи.ру», погружается в болото безудержной графомании — и все, считай человек потерян, во всяком случае эстетические ориентиры сбиты напрочь. В этом смысле я даже рад, что тогда интернета не было. Я попал в семинар Татьяны Бек и Сергея Чупринина и сразу получил очень верные советы — на что смотреть, кого читать. Буквально через полгода весь семинар был, можно сказать, начитан, карта культурного ландшафта легла.
Юрий Цветков: Недавно один мой однокурсник сказал: «Я смотрел на Файзова в общаге. Он что делал? Пил, гулял, с девочками дружил, книжки читал. И недоумевал: что ж этот человек будет делать после института? А сейчас вижу — он делает то же самое, да еще и деньги за это получает!»
Что касается меня. Родился в Кишиневе. Впервые я очутился в Москве в возрасте 11 лет и твердо решил, что буду здесь жить. После армии тем не менее вернулся в Кишинев, окончил факультет журналистики. Как-то отправился позагорать на Комсомольское озеро, которое, по легенде, выкопал Леонид Ильич Брежнев. Расстелил коврик, лежу и думаю: а чего это я тут разлегся? Мне ж в Москву надо. Свернул свою подстилку, пошел к другу и попросил денег на билет в Москву, он стоил тогда 20 долл. Тот предложил: возьми хотя бы 40. Я ответил: нет, мне только в одну сторону. Поступил в Литинститут в семинар Татьяны Бек и Сергея Чупринина.
Десять лет без права остановки
Проект «Культурная инициатива» — независимое объединение, возникшее в январе 2004 года. Основатели — Юрий Цветков и Данил Файзов. «Культурная инициатива» организует литературные программы на различных московских площадках, проводит фестивали, презентации, циклы литературных вечеров в России и за рубежом, распространяет поэтические издания. Основные проекты: участие в «Биеннале поэтов» в Москве, в праздновании Всемирного дня поэзии под эгидой ЮНЕСКО, в фестивалях «Слоwwwо», «М-8», «Киевские лавры»; циклы литературных вечеров «Полюса», «Пункт назначения», «Незабытые имена», Открытый командный чемпионат Москвы по поэзии.
— Так вы еще и из одной группы?
Ю.Ц.: Не совсем так. Когда группа доходит до 5-го курса, мастера набирают 1-й курс, и последний год старшие и младшие существуют вместе. Это очень полезно. Там я впервые и увидел Файзова. Мы с другом решили: пойдем-ка посмотрим на молодых, интересно, кто появился. Хотели сесть на галерку, где частенько выпивали из-под парты, — а все занято новенькими. Пришлось усесться в первый ряд. Я оглянулся с досадой, показал соседу: «Смотри, какой сидит. Видно же, что м..!» Даня утверждает, что и он подумал про меня то же самое. А я отыгрываю: «Но я-то оказался прав. А ты — нет».
— То есть у вас уже существует репертуар парного конферанса.
Д.Ф.: Ну как же без этого? Шестнадцать лет вместе.
— И как вам Москва?
Д.Ф.: Я все понял в первый день: мне нравится этот темпоритм. Здесь мне жить комфортно. Я человек довольно стремительный: быстро хожу по улицам, быстро говорю, быстро думаю. Хорошо или плохо думаю — это другой вопрос. Сейчас я уже от этого объема всего устаю, уже есть немножко. Но в Вологду пока еще рано.
Ю.Ц.: А я, напротив, человек очень медленный, никуда не спешу. В Кишиневе я спокойно работал бы, спокойно жил.
Д.Ф.: Загорал бы дальше на своем коврике.
Ю.Ц.: Точно. Но я всегда был литературный мальчик, и мне очень не хватало русской культуры во всей ее полноте. А она понятно где — в Москве.
Такие «ПирОГИ»
Ю.Ц.: Я стал директором одного из книжных магазинов «ОГИ». Мой коллега, директор другого книжного, сказал: есть у нас один парень, он вроде хороший, но, видимо, уволю — я от него устаю, рот у человека просто не закрывается. Я смотрю: о боже, это про Файзова. Ну, думаю, он же однокашник, своих не бросают. Давайте, говорю, его ко мне, устроим как-то.
Д.Ф.: Да ладно, я вам потом вал по продажам делал, кидали меня на самые напряжные дни, пятницу и субботу.
— А как вы оказались в книжных магазинах?
Ю.Ц.: Я сначала поработал в отделе информации «Комсомольской правды». Но женился, родились дети, нужно было денег побольше. Я и пошел (заметьте, 1 апреля 2001 года!) подрабатывать в книжный в ночную смену — «ПирОГИ» были круглосуточными.
Д.Ф.: А я дворничал в Литинституте.
— Ну ты прям Андрей Платонов.
Д.Ф.: Шутите-шутите, все колкости по этому поводу я знаю наизусть. Получить талончик на бесплатное питание обычный студент мог только в деканате. И получал он там, кроме того, по полной программе — всегда было за что. Я, обзаведясь метлой, каждодневной порции розог избегал, потому что мне достался участок рядом со столовой, и меня там без всяких талончиков кормили. Однажды мой хороший друг с заочного оставил у меня в комнате какие-то вещи и никак не мог за ними зайти: «Столько работы, столько работы, ничего не успеваю». — «А где ты работаешь?» — «Да в книжном, в «ОГИ». Давай приходи завтра». Так и прижился.
— Что это за явление было для Москвы — «неформатные» книжные магазины?
Д.Ф.: Можно вспомнить «19 октября», «Гилею», «Графоман»… А сейчас что можно назвать? Да их осталось-то не то четыре, не то два, что ли. «Фаланстер» и «Циолковский» переехавший. Первым ударом было введение НДС на книги в 2002 году.
Девчонки из наших магазинов ходили по большим супермаркетам и ловко и незаметно переставляли книжки на полках — чтобы то, что им нравится, было на виду
Ю.Ц.: Да нет, дело не в этом. Мне кажется, что бизнес того же «ОГИ» — это все-таки не вполне бизнес. Его основали романтики. И все похожие магазины открывали романтики. Время романтики — оно дает толчок, все сдвигает с места. Я слышал разные претензии к основателю «ОГИ» Дмитрию Ицковичу, в котором, правда, много и от прагматика, но, как сказал один мой знакомый, Ицкович в нашем культурном мире выстроил целые кварталы, которых до него не было.
Д.Ф.: Для меня «ПирОГИ» на Пятницкой были дополнительным университетом, где читались книги, завязывались знакомства, происходило общение с огромным количеством людей. Это было культовое место, место сборки.
Ю.Ц.: Если говорить о поэтах, туда заходили все — от Андрея Родионова до Андрея Вознесенского. А потом… А потом сети победили, естественно. Но они ведь впитали в себя все лучшее, весь тот опыт и отношения, которые накопились в магазинчиках того времени. Сегодня и в огромных книжных супермаркетах выкладываются «настоящие» книги, которых прежде там было не найти, и навигация в них сейчас нормальная, и сотрудники более-менее вменяемые. Я помню, раньше девчонки из наших магазинов ходили по большим супермаркетам и ловко и незаметно переставляли книжки на полках — чтобы то, что им нравится, было на виду. А ведь приоритетная выкладка денег стоит. Теперь важные для нас книги почти везде лежат на почетных местах. Так и хочется написать: «Мы победили!»
Д.Ф.: Да-да, баллончиком с краской прямо на стене «Библио-Глобуса»!
Поэзия подала голос
— Итак, с торговлей пришло время расстаться.
Ю.Ц.: Да мы и не были настоящими торговцами. В какой-то момент в итоге бесконечных клубных интриг мне предложили вести литературную программу в «ПирОГИ» на Никольской. Никаких далеких последствий — могу сказать точно — я не предвидел. Предложил Татьяне Александровне Бек провести презентацию ее книги «До свиданья, алфавит». Она сказала: «Юра, ты с ума сошел? Где я, а где «ОГИ»?» Каким-то образом я ее переубедил.
Д.Ф.: Начинали со знакомых, естественно. Я все время обретался рядом, так что тоже подключился. Мне всегда было интересно что-то затевать и организовывать.
Ю.Ц.: Пьянку, например.
Д.Ф.: В том числе.
Ю.Ц.: Я ходил на литературные вечера с конца 70-х. С развалом СССР (до — это отдельный разговор) они мне стали не сильно нравиться. Какая-то мертвечина чувствовалась, какие-то странные типы, зайдешь в ЦДЛ, а там ужас. В новые клубы приходили современные живые люди, и мне хотелось, чтобы услышали их такие же живые люди. Мне нравятся талантливые писатели разных поколений, и старшего, и мои ровесники, и молодые, и мне казалось, что я могу поделиться своими любимыми авторами.
Д.Ф.: Я жалею, что в нашей сегодняшней действительности клубы не живут подолгу: все эти квадратные метры, неподъемная аренда недвижимости довели до того, что в Москве ничего дольше нескольких лет не держится.
— А может, просто кончаются жизненные силы у проектов?
Ю.Ц.: Может, и так. А может, опять меняется время, и уже вовсе не обязательно устраивать такие встречи непременно в клубах, где шумно, где курят, едят и пьют. Не зря мы обнаружили себя еще и сотрудниками Государственного литературного музея. Конечно, пусть цветут все цветы, и нельзя отказываться от полуподвальной маргинальной жизни. Но не стоит ею ограничиваться.
Если Даня всю жизнь хотел что-то организовывать, то я-то хотел пить чай с конфетами. Спустя время я понял, что нахожусь на своем месте
— Трудная ли это работа — делиться с людьми своими любимыми авторами?
Ю.Ц.: Я много думал о том, откуда берутся люди с таким страшным названием — культуртрегеры. И о том, как я оказался среди них. Если Даня всю жизнь хотел что-то организовывать, то я-то хотел пить чай с конфетами. Спустя время я понял, что нахожусь на своем месте. Вообще-то литераторы люди нервные, часто относящиеся друг к другу с предубеждением. Могу присоединиться к точке зрения Димы Кузьмина, главного редактора журнала поэзии «Воздух». Его спросили, насколько он поэт, а насколько литературный деятель. Он ответил, что он поэт не самый ужасный, но и не выдающийся. Если ты будешь никакой поэт, то у тебя ничего с поэтами не получится. Если ты будешь выдающимся, ты будешь заниматься только собой. Я очень спокойно отношусь к тому, что пишу сам, у меня нет желания авторствовать. И я в состоянии оценить очень многое. Конечно, это может привести к всеядности, но тут уж на первый план выходит то, о чем мы много спорим, — вкус. Без него никак.
С названием долго мучились, как-то жена мне сказала: вам нужно что-то очень общее, типа «культурная инициатива». Я воскликнул: «Вот!»
Поэт Икс против поэта Игрек
— Как появилось название «Культурная инициатива»?
Ю.Ц.: С названием долго мучились, как-то жена мне сказала: вам нужно что-то очень общее, типа «культурная инициатива». Я воскликнул: «Вот!» Позже узнал, кстати, что так назывался когда-то Фонд Сороса. Ну и ладно, решили, значит, у нас и денег будет как у Сороса. Я довольно долго отбрехивался от всякой официальщины, потом надоело прислоняться все время к каким-то ООО или ЗАО. Да и в конце концов пришла определенная популярность. И мы поняли, что из популярных физических лиц нам надо становиться уважаемым юридическим лицом. В результате мы теперь не просто «Культурная инициатива», но некоммерческое партнерство «Содействие в развитии новейшей русской поэзии». Хотелось как-то попроще, но в Минюсте решили за нас.
— В организации поэтических вечеров вы стали в Москве практически монополистами. Вы к этому стремились?
Ю.Ц.: Я монополизма вообще боюсь.
Д.Ф.: Позвать двух-трех знакомых почитать стихи может любой. Но мы к этому относимся как к серьезной работе. Мероприятие — это комплекс. Должны наличествовать вкус и понимание того, что есть современная русская поэзия, какое место в ней занимает твой сегодняшний гость. Нужно многое проделать головой и руками: электронную рассылку, размещение объявлений на всех специализированных сайтах и в социальных сетях, обзвон конкретных людей, которым это необходимо и которых ты хотел бы видеть. Обеспечить книжную поддержку — продажу книг.
Ю.Ц.: Кроме того, мероприятие — это хорошо придуманный сценарий. Если уж мы выходим в общественное пространство, мы обязаны предоставить кондиционный продукт. С презентацией конкретной книжки проще, но есть и более сложные формы — «Полюса», например, или «Система координат».
— Они у вас для разнообразия?
Д.Ф.: Вначале, чтобы отбиться от графоманов, постановили: вечера устраиваем только при наличии серьезного информационного повода — выход книги, приезд автора издалека, юбилей… Позже поняли, что жизнь гораздо богаче, и стали придумывать различные форматы. «Полюса» — это совместное, обычно парное выступление поэтов, которые радикально отличаются друг от друга по своей поэтике. Например, если вспоминать, Наталья Горбаневская и Всеволод Некрасов. Оба с удовольствием согласились, получился совершенно блестящий вечер. Бывают и игровые истории. Вечер Евгения Бунимовича — тогда депутата Мосгордумы, и Демьяна Кудрявцева — тогда генерального директора издательского дома «Коммерсант». Так сказать, бизнес против политики. Или вечер поэтов-масок: Герман Лукомников выступал под маской Бонифация, а Бахыт Кенжеев — под маской Ремонта Приборова.
— Зал как-то участвует в представлении?
Д.Ф.: Авторы читают по три раза минут по десять, в зале во время чтения собирают записки с вопросами авторам. Бывает, что поклонники одного на дух не переносят другого. Но чаще получается иначе: читает поэт Икс — и зрители думают: какой же все-таки замечательный этот Икс! Слушают второго и думают: ведь Игрек-то тоже замечательный! Получается стереоэффект. Если оба хорошие поэты, они друг друга поднимают.
Ю.Ц.: В «Полюсах» можно участвовать только один раз, мы провели их уже более 150, то есть в цикле выступило около 300 поэтов (откуда столько — всегдашний вопрос). Очень интересно подбирать пары, некоторые ждут оппонента по нескольку лет. Мы, помню, очень гордились парой Тимур Кибиров — Ольга Седакова. Они очень разные, но во время вечера сразу выяснилось, что культурное поле у них общее, что думают они об одном и том же.
Мы с Файзовым — как Пушкин. Считается, что он первый русский профессиональный литератор, получавший гонорары. Мы, наверное, первые культуртрегеры, которые живут с этого занятия
Д.Ф.: А вот у Сергея Гандлевского с Геннадием Айги, которые по отдельности поэты великолепные, общего поля не получилось — каждый пропел свою арию.
Ю.Ц.: Очень важный для нас проект — «Система координат». Это открытые лекции по новой и новейшей русской литературе. Мы обнаружили, что в учебниках ничего внятного не рассказывается о метаметафористах, концептуалистах, о «Вавилоне» и т.д. Мы берем явления, которые еще толком не описаны, а уже просятся в учебники. Приглашаем кого-то прочитать лекцию, а героев рассказа проиллюстрировать ее своими произведениями.
— Сколько народу собирают такие встречи?
Ю.Ц.: Когда на вечер к нам приходит тридцать, к примеру, человек, как на камерные вечера в «Даче на Покровке», мне совершенно не обидно. Но иногда, чтобы поиграть мускулами и показать, что мы не просто на «квартирник» собрались, можно запросто собрать и зал в МАРХИ. А если нужно провести вечер — открытие московского фестиваля «Биеннале поэтов», то даже мучимся, как бы сократить число желающих на него попасть.
— Откуда деньги? Не на билеты же вы живете.
Ю.Ц.: А мы с Файзовым — как Пушкин. Считается, что он первый русский профессиональный литератор, получавший гонорары. Мы, наверное, первые культуртрегеры, которые живут с этого занятия. Сначала нам платили за организацию вечеров клубы. Тут все понятно — для них это реклама. Иногда находятся поразительные люди, имя которым — меценаты. Недавно мы провели первый сезон премии «Московский наблюдатель», вручаемой за лучшие критические репортажи о литературных событиях. Пригласили жюри, оплатили его работу. Финалисты получили по 5 тыс. руб., победитель, Геннадий Каневский, за свою двухстраничную статью — 50 тыс. Я считаю, что это вполне приличный премиальный гонорар. Деньги дали частные люди. Есть и третий путь — государственная помощь. Нам не раз выделяли средства на мероприятия департамент культуры московского правительства, Роспечать, даже администрация президента… Но давайте соотносить масштаб вложений: провести поэтический фестиваль с десятками участников — это, наверное, по стоимости все равно что уложить десять метров плитки в Москве.
— Я запомнил шутку Юры при объявлении премии «Московский наблюдатель»: «Пусть 50 тыс. победителю вручит Данил Файзов, потому что он таких денег в руках не держал». Наверное, с заработками у вас все-таки не так хорошо?
Д.Ф.: Хотелось бы, чтобы было лучше.
Ю.Ц.: Знаете, мы уже довольно большие мальчики — я вот лысею, Файзов седеет. У нас есть свое дело: литературная программа, книжная торговля, фестивали в России и за рубежом, у нас есть сайт. Везде работают люди, им нужно платить. Другое дело, что мы по-прежнему воспринимаем все это не как офис, а как внутреннюю необходимость. Такое вот счастливое совпадение.
Время каталогизации
— А на собственные стихи хватает времени?
Д.Ф.: Я пишу чуть чаще, чем Юра. Но за последний год всего два-три стихотворения. У меня и раньше бывало так, что два-три года ни строчки, а потом сразу как прорвет. Знаете, это прозаику необходимо ежедневно сидеть и писать. Стихотворение — оно все-таки рождается в голове и некоторое время там живет, записать его небольшая проблема. А вот найти время на составление второй книги я никак не могу, это правда.
Ю.Ц.: Повторюсь, я совершенно не уверен, что мои стихи непременно нужно презентовать. И вообще часто лучшее время для поэзии — это плохое время для людей: голод, разруха, страдания, крушение нравственных ценностей, неожиданные перемены. Когда время спокойное, поэзия как-то затихает. Я сравнительно счастливый человек — дети, жена, работа. Очень сложно найти тот нерв, который нужно задеть. Я ведь эпоса не создаю. А у лирика какие темы? Любовь и смерть. Сформировалось когда-то такое мнение о поэтах: лузеры, люди несчастной судьбы, безденежные… Я шучу: ребята, вы не понимаете. Сегодня поэты — это успешные, обеспеченные и очень обязательные люди. Потому что они кормятся не стихами. У нас недавно прошли вечера поэтов-математиков, поэтов-архитекторов. Сейчас готовим вечер химиков.
— Так, может, они не поэты? Поэт — это Рембо, это Хлебников.
Ю.Ц.: Но поэт — это и Державин, и Улюкаев, если брать совсем близко.
Д.Ф.: Мы, как почтальоны, доносим, конечно, до людей написанное, но главное, что мы делаем, — помогаем разобраться. Отсюда то немыслимое количество вечеров, встреч, поэтических чтений и фестивалей, которые мы провели за десять лет.
Ю.Ц.: Тот невероятный поэтический взрыв, который произошел в 90-е и начале 2000-х, нужно как-то осмыслить. Сейчас время каталогизации.
— Покоя сердце просит?
Д.Ф.: Ни в коем случае. Мы многих уже приручили, говоря словами Экзюпери. Если мы все бросим, на нас обидятся. Есть планы. Мечта такая — Дом русской поэзии. Необязательно как здание, дворец с хрустальной люстрой — как метафизическое место, как единение. Ключевое слово — «дом». Одна комнатка — магазин, одна комнатка — для выступлений, одна комнатка — посидеть поговорить.
Ю.Ц.: Обыватели думают, что поэты только и знают, что сидят и пьют. Бывает, конечно. Но это же здорово, если можно послушать стихи, потом подойти к автору, познакомиться, посидеть с ним за столиком. А далее сдвинуть столики и послушать совсем уж небывалые речи, как нам самим не раз доводилось. Казалось бы, диалоги под градусом, однако я очень жалею, что мы с Даней не ведем никаких дневников.
Д.Ф.: В ЖЖ кое-что периодически записывал, хотя это крохи, конечно.
Ю.Ц.: Из перемешивания книжного магазина, интернета, библиотеки, клуба должно родиться что-то новое, сейчас время ожидания этого. Уже и магазин сегодня — это место встреч. Потрогать корешки. Необязательно купить — полистать. И специализированный магазин поэзии, хотя бы один на всю Москву, очень нужен. Никакие сети его не заменят, потому что поэтическая книга останется, хотя бы как артефакт.
— Сможет ли звучащая поэзия когда-нибудь вновь собирать стадионы?
Д.Ф.: А надо ли? В «стадионные времена» поэзия заменяла публицистику, теперь многие из тех стихов почти невозможно читать. Сегодня поэзия занимается своим делом. Кто-то называет это приращением новых смыслов, кто-то полагает, что поэт должен рассказывать истории. Я считаю, что поэт задает вопросы мирозданию. Но как ни формулируй, это именно то, чем поэзия и должна заниматься.
Ю.Ц.: Даня говорит, что поэзии очень трудно пробиться, потому что есть куча всего другого. Идет такой поток информации, что просто уже голову пригибаешь, чтобы он тебя не задел. Тут я спорю с ним. Даже сквозь этот невероятный гул и шум поэтическая строчка может проникнуть в головы. Если мы по-настоящему занимаемся современным поэтическим языком и если наши поэты все делают правильно, их услышат — под их влиянием и все нечуткое должно стать чутким.