Три дня подряд — до пятницы включительно Диана ВИШНЕВА представляет на сцене Музыкального театра им. К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко свою новую программу «Диалоги». О том, какие балеты входят в эту программу, и о диалогах с партнерами, хореографами и начальством приму Мариинского театра расспрашивала Анна ГОРДЕЕВА.
— Программа, которую вы представляете в Москве, называется «Диалоги» и содержит три спектакля разных авторов. Подразумевается, что вы ведете разговор с хореографами?
— Когда я начала думать о проекте, я взяла уже знакомую для меня по проекту «Красота в движении» структуру «три хореографа — три отделения», но названия еще не было. Сразу придумать его трудно — ты еще не знаешь, как сложатся части программы, а название все-таки должно определять весь спектакль. Джон Ноймайер назвал свою работу «Диалог», и я подумала, что «Диалоги» — во множественном числе — будет правильным названием для вечера. Джон счел, что это хорошая идея. Потому что это действительно получились диалоги — и с хореографами, и с хореографией, и со стилями. И прежде всего меня с самой собой.
— В «Лабиринте» Марты Грэм вашим партнером становится Бен Шульц из Martha Graham Dance Company, в балете Джона Ноймайера — гамбургский премьер Тьяго Бордин, в спектакле Пола Лайтфута и Соль Леон «Возможны изменения» — Андрей Меркурьев из Большого театра. В какой степени у вас на сцене происходит диалог с танцовщиками и кто ведет в этом диалоге?
— Мне кажется, я человек щедрый, и если говорить о творчестве, об отношении к профессии, я отдам все своему партнеру, этому спектаклю, этому хореографу, который ставит на меня. Я растворяюсь в работе, ищу индивидуальный подход к каждому танцовщику. В моей судьбе, в моей карьере сложилось так, что с самых первых дней я всегда танцевала с лучшими партнерами. И я давно поняла, как это важно — рассказывать людям не только свои истории, но придумывать какие-то сюжеты, романы, драмы с тем или иным танцовщиком, с которым мы находим общий язык. В каждом из «Диалогов» все построено на взаимоотношениях моих героинь с партнером, и безусловно, мы вместе прошли определенный путь и с Бенджамином, и с Тьяго, и с Андреем.
— И третий вариант диалога — насколько возможен разговор с администрацией Мариинского театра?
— Ну если бы не был возможен, и проекта ведь не было бы... Но это был другой диалог, и вначале он был скорее монологом — найти отклик было непросто, хотя Валерий Гергиев сразу же поддержал мою инициативу нового проекта, когда еще не было ни названия, ни окончательной структуры «Диалогов». Конечно, было много организационных сложностей, но это объективная вещь, и уж после успешной премьеры точно нет смысла про них вспоминать. Этот проект — моя инициатива, а инициатива, так бывает, редко приветствуется. Другое дело, что теперь, когда уже прошла петербургская премьера, и прошла очень успешно Все рады, довольны и стали забывать, как это было все сложно и как я билась буквально за каждый день работы. А ведь «Диалоги», похоже, будут единственной премьерой Мариинки в этом сезоне. Театр через лицензионное соглашение с нашим фондом (Фонд содействия развитию балетного искусства Дианы Вишневой. — «МН») получил возможность показывать этот проект как на своей сцене, так и на гастролях.
— В балете «Лабиринт» Марты Грэм Ариадна не вручает путеводную нить Тезею, как то предполагал греческий миф, а отправляется сражаться с Минотавром лично. А если бы у вас был такой выбор, вы бы сами пошли бороться с чудовищем или все-таки доверили этот процесс герою?
— Наверное, можно сказать, что история «Диалогов» уже отвечает на ваш вопрос! Но если серьезно, мне кажется, эта история о другом. Для меня это не конкретный миф — кто идет вместо кого. Здесь рассказывается о внутреннем мире сильной женщины, которая знает, что она сильная, и в то же время знает, что она слабая. Дело не в сюжете, хотя, конечно, меня расстраивает, когда я вижу, что наши зрители содержание этого мифа не знают. Я настояла на том, чтобы кроме трех одноактных спектаклей в программе был и документальный фильм — он не только и не столько восполняет этот пробел, но и показывает мир хореографов, показывает, как по-разному они смотрят на многие вещи. В балете Марты Грэм не стоит вопрос, кто отправился в лабиринт. Все может происходить в голове у Ариадны, в ее мыслях. И Минотавр может быть ее страхом, ее болью, ее страстью, ее внутренней необузданностью. Это о женщине, о женском мире, о женской психологии.
— История, которую рассказывает Ноймайер в своем балете, это счастливая история?
— Я думаю, герои друг для друга родные люди. Что бы ни происходило, какие бы трения, споры или разногласия ни были, они не могут друг без друга. Там есть момент, когда героиня остается одна на сцене и понимает, что самое большое ее несчастье — быть без него. В этом есть такой нерв, когда люди не могут друг без друга жить и даже когда начинают мучить друг друга. Да, я думаю, что счастье в этом «Диалоге» есть.
— И наконец о номере «Возможны изменения». Беранже когда-то написал: «Честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой». Как мне кажется, классический балет именно этим и занимается. Между тем «Девушка и смерть» — балет Лайтфута и Леон, поставленный на музыку Шуберта и сочинявшийся во время серьезной болезни их подруги, — это воплощенное переживание страдания. Вам самой не трудно в нем работать?
— Я очень много работаю с разными стилями и хореографами, но эти люди, можно сказать, открыли для меня настоящий театр сегодняшнего дня. Ты не можешь здесь играть, не можешь что-то изображать, пока не поймешь самое главное — какая ты. Конечно, и в классической хореографии ты приносишь что-то свое в каждый спектакль. Но здесь что-то настолько живое, что абсолютно меня перевернуло. Поэтому давайте просто забудем о том, что мне было трудно. У каждого хореографа есть сложности. После балета Ноймайера у моего партнера отнимались руки-ноги, да и я была чуть живая. Ноймайер живой классик, я готова делать с ним любой спектакль, лишь бы он позвал. Но Лайтфут открыл мне новое понимание, куда идет современная хореография. Может быть, такая хореография требует определенной концентрации, чтобы вникнуть и понять. Но здесь есть абсолютно другое сознание и понимание, когда от каких-то трудностей ты уходишь в параллельные миры, которые тебе открывают хореографы. Мне кажется, «Возможны изменения» — это шедевр, этот балет войдет в историю.
«Мне кажется, я человек щедрый»
Прима Мариинского театра рассказала «МН» о своей новой программе «Диалоги»
Наверх