Травма
Исторически акционизм — послевоенное направление. Взять, например, уже хрестоматийную венскую школу акционизма. Наверное, он возникает после какой-то политической и социальной травмы, когда в какой-то момент необходимостью становится не только протест, но и приближение искусства к реальности. Происходит сокращение дистанции, которая существует между политикой, искусством и социумом, осознание и реализация полученной травмы. В принципе акционизм — явление вполне устоявшееся, но в то же время и маргинальное, и периодически, когда возникает ностальгия по реальности и по сокращению дистанции коммуницирования между искусством и социумом, акционизм словно выходит из подполья и приковывает к себе общественное внимание. Такова судьба этого жанра — радикального артдействия, приближенного к реальности.
Татьяна Арзамасова: Одна из наиболее древних акций, что мне известна, — это сожжение храма Артемиды, которое учинил Герострат. Он действительно перевернул эллинский культурный мир и вошел в анналы истории. Жаль, лишь истории, потому что тогда акция была воспринята как страсть человека к разрушению и святотатство. Но там была концепция «запомниться» — абсолютно художественная и с точки зрения акции изобретательная.
Христос тоже акционист
Лев Евзович: Мы, например, можем воспринимать Христа как акциониста, который громит торговые ряды в храме и творит чудеса, чтобы быть ближе к народу. Последние русские акции (Пусси и Тер-Оганьян) критикуют не религию как таковую, а церковь как институцию. Пусси затронули базовое и тоталитарное устройство нашего общества, где церковь находится в союзе с авторитарной властью, а это заставляет задуматься: как духовное ведомство может соприкасаться с земными делами государства.
Татьяна: Акция Пусси имела успех благодаря реакции отечественной власти, отозвались ее базовые инстинкты. Западная церковная институция основана на истории реформации и контрреформации, в нашей церкви подобных реформ не происходило. Запад то подпадал под влияние иконоборчества, то — барокко и маньеризма, которые породили великий визуальный мир, когда к людям вернулись визуальные образы.
Лев: В византийской и русской традициях существовала сплошная контрреформация в виде закрепощения визуального искусства, вот этого и коснулись Пусси в яркой и как раз визуальной форме.
Судебный процесс был отвратителен. А между тем с художественной точки зрения это абсолютный успех — потому что была затронута очень болезненная зона, это заставило все общество пережить данную травму. Это как в психоанализе — пережить, чтобы измениться к лучшему. В России нет такой как бы прокладки между тем, что делает художник, и уголовным преступлением, как в нормальных обществах. Именно поэтому здесь акционизм действует так эффективно и травмирующе.
Путь
Лев: Вот на Западе была такая феминистская группа «Горилла герлз», они ходили в масках горилл и шимпанзе и проводили феминистские акции. Однако со временем их проекты стали коммерческими, и они почти стерлись из памяти искусства. На Венецианской биеннале они показывали объект — гигантскую люстру из тампаксов. Подобное случалось и с венскими акционистами, например Герман Ницш сменил на своих перфомансах настоящую человеческую (а точнее, свою) кровь на кровь животных с бойни и вообще организовал театр, куда ходят обычные люди за деньги и смотрят, как актеры мажутся кровью. Это коммерческий путь искусства. Другой путь — маргинализация, которая тоже важна для накопления сил и идей. В самом искусстве существует некая ностальгия по прямому соприкосновению с реальностью, поэтому такие жанры, как акционизм, периодически становятся более или менее популярными, по-своему вносят баланс в артсистему.
Сомнения
Лев: Люди с консервативным воспитанием считают акционизм сомнительным видом искусства. Поэтому очень многие не могут отличить акта искусства от преступления. Россия нуждается в некой культурной революции, и та часть общества, которая понимает дистанцию между артжестом и реальностью, не приемлет того, что художников посадили. Большая же часть общества, включая высшее руководство, еще живет в языческом мире, в котором действуют законы симпатической магии и культурные табу. Почему поднялась такая ненависть ко всему либеральному? Потому что люди в руководстве понимают, что без архаических табу они никому не нужны и отправятся прямиком на помойку глобализма. Так власть пытается закрыть Россию, которая с каждым днем впускает в себя все меньше света и становится похожей на фундаменталистское мусульманское общество. Наступает царство Мордора.
«Кэнди»
Татьяна: Произошла странная история с премией Кандинского. В этом году было очень много заявок на участие, и все желали увидеть в списке номинантов Пусси, потому что это справедливо. Когда же выяснилось, что их в списке нет, многие заявки были отозваны. Почему — точно неизвестно, однако вполне объяснимо.
Как делали мы
Лев: Мы отчасти занимались акцонизмом в 90-х, у нас было турагентство «Путешествия в будущее», мы снимали помещения в туристических городах Европы и, одетые арабами, продавали картинки будущего, давали анкеты — все выглядело подрывом реальности. Это называется городской интервенцией, но отчасти там есть элемент акционизма и интерактивности. Потом нас стало интересовать другое — вместо непосредственного общения со зрителем мы предпочитаем погружать его в сновиденческий образный ряд. Мы никогда не делали того, что было бы нам неинтересно, вот арабский и китайский вопрос нас, к примеру, как и многих, очень интересует. То, что мы делаем, всегда вызвано внешним сигналом.
Геростратизм
Лев: Кажется, что акционизм — действие ради резонанса, этакое «нечистое» искусство. Но искусство никогда не существовало в чистом виде, это не монастырь, а средство коммуникации. Оно не изолирует художника и зрителя от общества, от секса, от политики, это область коммуникации, но не следует путать искусство с понятиями медиа и журнализма, творчество истинных художников имеет более глубокие культурные основания.
Татьяна: Я бы вообще вернулась к основам того, что сейчас называется искусством. Оно прошло массу трансформаций, но суть его осталась в изначальных функциях — первые наскальные рисунки делали не художники, а маги, которые радели о хорошей охоте, погоде, урожае. Была некая функция взаимодействия с природой, обществом, богами. Маги-художники исходили из реальной жизни племени, частью которого были. Эту функцию, на мой взгляд, искусство сохранило и нисколько, в этом смысле, не изменилось.
След в истории
Лев: Пусси точно останутся в истории, потому что это магический случай, когда акционизм достиг своей цели настолько четко и срезонировал в таких масштабах. А что девочки будут делать дальше, это зависит от них.
Татьяна: Считаю, что власть и РПЦ стали реальными соавторами Пусси. Они на самом деле тут главные акционисты. Их реакция и придала силу этой акции, что ничуть не принижает ее достоинств и самих девушек.
Подготовила Соня Шпильберг