Вот уже скоро три столетия, как русские газеты регулярно сообщают о боях в Чечне. Под конец рождественских каникул снова пришла новость о бое в Веденском районе, в котором, по состоянию на середину дня 9 января, погибли четверо и ранены шестнадцать бойцов сил правопорядка. Среди погибших трое военнослужащих внутренних войск РФ и один чеченский полицейский.
Чечня в информационном плане один из самых закрытых регионов страны. То есть если вы хотите писать о новостройках, праздниках, футбольных матчах с участием звезд мирового спорта и концертах монстров эстрады, никаких проблем не будет. Как только речь заходит о таких вещах, как текущие оперативные сводки, финансовая отчетность и реальная социально-экономическая статистика, срабатывает эффект своеобразного «ватного одеяла»: наружу из-под него доносятся лишь приглушенные отзвуки. Соседние Дагестан и Ингушетия такого «ватного одеяла» не имеют, поэтому картина происходящего там предстает перед любым интернет-пользователем во всем своем подлинном, мягко говоря, тревожном виде.
Чечне же — и тем людям, которые курируют «чеченский вопрос» на федеральном уровне — удалось сформировать образ, в котором доминируют «позитивные» тона: сплошная стройка, освещенные и отремонтированные дороги, чистота, не берущие взяток полицейские… Ощущение, что чуть ли не каждую минуту что-то меняется к лучшему. Что ж, если изменения к лучшему можно увидеть и потрогать, пусть это стоит федеральному бюджету 65 млрд рублей в год, и пусть даже время от времени доносятся из этого оазиса процветания тревожные новости: что вместо российского светского права в некоторых сферах жизни там действуют нормы шариата или просто местные обычаи, что работа честных правозащитников и журналистов по-прежнему сопряжена с риском для жизни, что люди физически боятся даже просто вслух обсуждать власть и практические методы ее работы.
А потом проходят новогодние праздники, и внутренние войска РФ снова несут боевые потери в селах чеченских предгорий. И в семьи погибших снова идут похоронки. И мы вдруг вспоминаем, что это совсем не сенсация – просто регулярный поток новостей о боевых операциях в чеченских лесах и предгорьях, и о потерях, и об убитых и раненых людях с обеих сторон, не прерывающийся реально ни на одну неделю в году вне зависимости от того, лежит ли в горах снег или леса укрыты «зеленкой», обычно оттенен и заглушен «строками добрых новостей».
Есть расхожее сравнение России с живой женщиной. Каждый раз после первой посленовогодней похоронки она вспоминает, что у нее все еще – уже третье столетие – болит в Чечне. В какой-то момент могло показаться, что рецепт обезболивающего найден: если залить военное пепелище толстым слоем денег, глядишь, все и наладится, и заработают в Ведено дорогие автосалоны, и засверкает витринами Грозный, зацветут разминированные сады, и «Единая Россия» наберет на выборах в Государственную Думу 99,5% - и никто не выйдет на площадь выразить несогласие. Но снова – бац! – бой в Веденском районе, блокирована группа боевиков, потери среди личного состава. Выходит, и деньги не решение. И сила тоже не решение. Надо искать что-то еще, но кажется, что именно в это мгновение, разочаровавшись и в силе, и в деньгах, принимающие решения чиновники уныло опускают руки.
К слову, 24 сентября прошлого года, когда стало ясно, что следующим президентом России намерен стать Владимир Путин, едва ли нашелся в стране региональный руководитель, который был бы рад больше, чем чеченский глава Рамзан Кадыров. Но далеко не последнюю роль в формировании чеченской стратегии Кремля играл, помимо этих двоих, бывший первый замглавы кремлевской администрации Владислав Сурков. Кто будет отвечать за чеченский проект после его ухода в правительство, пока неизвестно – и значит, снова становится не вполне ясным все будущее этого проекта.
Летом 1722 года, во время Персидского похода царя Петра Первого, отряд рейтар бригадира Ветерани ходил в «поиск» в район нынешней чеченско-дагестанской границы и попал там в чеченскую засаду. Царь в ответ послал в Чечню карательную экспедицию лояльных ему калмыков. Считайте сами – 290 лет без существенных перемен.