«После первой тренировки плевались от этого хоккея»
— Мы периодически задаем наивный вопрос нашим гостям, не совсем понимая, как вам удалось так быстро стать лидерами мирового спорта. Вот хоккей — развивать игру в СССР начали в 1946 году, а спустя каких-то восемь лет мы стали чемпионами мира.
— Все делалось по разнарядке — в основном среди игроков в футбол и русский хоккей. В 1947 году к нам в Челябинск пришло распоряжение развивать такой олимпийский вид спорта, как канадский хоккей. Один из тренеров съездил в Москву и привез в одном экземпляре клюшку и шайбу, как бы для образца. Клюшку отдали в деревомодельный цех тракторного завода, они быстро вылепили 20 штук — на всю команду. Мы еще подумали: ну этого нам надолго хватит. Вышли на тренировку, и за несколько минут от клюшек остались одни щепки.
— Какие были первые впечатления?
— Да какие там впечатления! Никакой защиты не было, максимум — надевали, как в русском хоккее, байковые брюки, курточку, на голени футбольные щитки, на руки самые обычные матерчатые перчатки. Мы же в русском хоккее привыкли бить по мячу, а не бросать. Ух и досталось нам от шайбы! После тренировки пришли все в синяках, ссадинах, кровоподтеках... Страшно смотреть. «Ну его на фиг такой хоккей!» — до сих пор помню, как мы плевались.
— И почему вы не отказались тренироваться дальше?
— Я говорю же: разнарядка сверху, как тут откажешься? Значит, надо играть.
— Чему пришлось учиться прежде всего в новой игре?
— Отрывать шайбу ото льда. И бросать с двух сторон — что с правой, что с левой. Помню, как часами тренировался у стенки, чтобы привыкнуть. Когда только начинали играть, скорости были невысокими. Иногда я прямо перед броском успевал переложиться на удобную сторону. Например, Бобров с правой стороны клюшку держал, я с левой. Только ближе к началу 1950-х все научились более-менее одинаково бросать с обеих сторон.
«Вместе с Бобровым играть было невозможно»
— Хотя бы примерные представления о том, как в хоккей играют за рубежом, вы имели?
— К дебюту на чемпионате мира 1954 года примерную силу европейских команд мы знали — к тому моменту провели с ними не одну товарищескую игру. Правда, выезжали редко, в основном они к нам. Первым для нас должен был быть чемпионат мира-53, но Боброву прооперировали колено, и он почти полсезона не играл. Руководство решило, что без лидера выступать не стоит. А так вполне могли сыграть. Уже был опыт встреч с чехами, шведами, финнами, норвежцами. Товарищеские матчи с норвежцами до сих пор помню — они приехали к нам, и как раз умер Сталин. Матчи все-таки решили провести, но в закрытом режиме, без зрителей.
— Бобров действительно так много значил для команды?
— Забивал он много. Но играть с ним в одной команде было непросто. Все время требовал, чтобы играли только на него. Если у тебя мяч или шайба, он сразу кричал: «А! А!» — мол, отдавай ему, даже если ты в лучшей позиции. Очень обижался, если ты не отдавал.
Основная проблема была — взять советские рубли с собой. Свернешь сторублевую бумажку и прячешь где можешь. Если бы попался, возможно, стал бы невыездным: наши деньги вывозить было запрещено
— Что было самым непривычным в играх за рубежом?
— Искусственный лед и крытые катки. Особенно когда зрители на них курят. Однажды во Франции, когда играли с канадцами, аж марево стояло над ареной — до того надымили. Но хоть не холодно. У нас дома-то играли и при минус 30. Однажды так заигрались, что я чуть два пальца на руке не потерял из-за обморожения.
— На вас, наверное, за границей как на инопланетян смотрели.
— Ох, много разных случаев было. В 1955 году поехали на чемпионат мира в Западную Германию. Все в команде очень подружились с хозяйкой гостиницы, молодой дамой, отец у нее был миллионером, оставил ей гостиницу в наследство. И вот она признавалась: «Когда узнала, что у меня русские будут жить, не знала, как отвертеться. Представляла, как вы заявитесь сюда в валенках, с бородами, начнете все крушить Мне канадцев в прошлом году хватило, напились, всю мебель переломали». А мы же все при параде приехали, в костюмах, в галстуках, в шляпах — только Бобров кепочку носил, говорил, что ему, курносому, шляпа не идет (смеется). И вот такое о нас представление было даже у образованных людей!
Виктор Шувалов о круглогодичной игре без отдыха
— Почти 60 лет прошло с момента нашей первой хоккейной победы на чемпионатах мира. Какая игра была самой сложной?
— С хозяевами — шведами. Арена была с искусственным льдом, но открытой. В первом периоде по хорошему льду они нам забили. А во втором и третьем периоде хлопьями повалил мокрый снег, площадку чистили по 10–15 минут. Шайбы не видно в сугробах. На последних минутах мы уже перешли на навал, с красной линии вбрасывали в зону и там боролись. И вот в один из моментов Бабич с угла по воздуху набрасывает на пятачок, я «метелочкой» загребаю, и шайба проскакивает под мышкой у вратаря. Эта ничья стала решающей — на следующий день мы победили канадцев и стали чемпионами мира.
— Как же вы умудрились обыграть родоначальников с первого раза да еще 7:2?
— Они очень самоуверенными оказались. Мы-то на все их игры и занятия ездили, старались понять их тактику. А они приехали на нашу тренировку лишь раз, почавкали жвачкой 10 минут на трибуне и уехали. А игра их была примитивной: они вбрасывали шайбу в угол чужой зоны, один нападающий шел в борьбу, второй его страховал. Но наши защитники в скорости им не уступали, борьбу почти не проигрывали и первым пасом выводили шайбу из зоны. Так на контратаках мы уже в первом периоде повели 4:0. Но самое удивительное, что канадцы даже после перерыва ничуть не перестроились. Удивительно упертые ребята. Все, как и сейчас, только вот драк тогда еще не было.
«Сибирью при поражениях нам никогда не угрожали»
— Как вы воспринимали то, что видели за границей, особенно после нашей послевоенной разрухи?
— Да, ходили по улицам, смотрели на красочные вывески, удивлялись. Но каких-то постоянных разговоров только о магазинах и вещах не припомню. Да и денег нам особо не выдавали, какие тут покупки. Суточные были 26 руб., их делили на три, так как питание полностью оплачивалось. Оставшиеся 8 руб. переводили в валюту страны пребывания. Это совсем мало. Знаете, какая основная проблема была? Взять советские рубли с собой. Чтобы после возвращения с нашими хоккейными баулами заплатить хотя бы за такси. Свернешь сторублевую бумажку и прячешь где можешь. Если бы попался, возможно, стал бы невыездным: наши деньги вывозить было запрещено.
— Но призовые были?
— В 1955 году мы стали чемпионами Европы, но решающий матч чемпионата мира проиграли канадцам. За «серебро» ничего не полагалось. А за выигранную Олимпиаду получили, да. 25 тыс. руб. У меня на руках оказалось только 16 800 — за вычетом налогов. Зато разрешили взять без очереди «Победу» за 20 тыс. — с доплатой за хромировку и радиоприемник в салоне. Доплачивал, понятно, из собственных сбережений.
Виктор Шувалов о вознаграждении советских олимпийских чемпионов
— Вот вы выиграли Олимпиаду. Как страна восприняла эту победу?
— Нам выделили автобус, и команда на два дня поехала в Рим на экскурсии. Большое событие для ребят — ни Олимпиаду, ни саму Италию за предыдущие две недели мы так толком и не видели. Оттуда сели на самолет до Москвы, приземлились во Внуково, там нас ждал небольшой митинг. Я бы не сказал, что было какое-то море людей. С митинга — и это впервые на моей памяти — домой мы поехали не в общем автобусе, а каждый на легковой машине с водителем. В следующем году вручили орден «Знак Почета». Пожалуй, все.
— А перед Играми был инструктаж — мол, без победы не возвращайтесь?
— Председатель Спорткомитета Романов говорил напутственное слово в духе: не подведите, ребята. Сибирью в случае поражения нам точно никогда не угрожали.
Мои родители не верили, что я живой, пока не увидели, как я с поезда схожу в Челябинске
«Хозяин очень расстроен»
— Несколько лет вы играли в команде ВВС у всесильного Василия Сталина. Что тогда мог посулить спортсмену сын «отца народов»?
— Я бы вряд ли ушел из Челябинска, если бы к тому моменту не сняли директора тракторного завода, знаменитого Исаака Зальцмана, при котором завод пережил войну. Я сам все четыре года отработал у станка. Специальность «токарь-универсал пятого разряда» считалась особо ценной, потому мне дали бронь. Так вот, Зальцман был заядлым болельщиком, мы уже в 40-е годы получали от него конвертики после победных матчей. Сколько? Мелочь, рублей 300, на карманные расходы, тут смысл в самом подходе. После его ухода было непонятно, что станет с командой. И я решил переехать в Москву — играть за ВВС в футбол и хоккей.
— Что за условия были у элитной по советским меркам команды?
— Выделили комнату в коммуналке на Хорошевском шоссе. Рядом с метро, грех жаловаться. Принял присягу, мне тут же положили зарплату младшего лейтенанта. После одной особо удавшейся игры на Кубок СССР по футболу стал старшим лейтенантом. Простые работяги получали 120 руб. на новые, у нас же только ставка была 220, не считая доплат.
— Каким вам запомнился Василий Сталин?
— Я смотрел недавно фильм про него, где его представили тираном и деспотом. Может, так и было, но мы, спортсмены, видели от него только хорошее. После побед заходил в раздевалку, лично поздравлял каждого, спрашивал о проблемах. Поражения воспринимал тяжело, но практически никогда на нас не срывался. Приходил адъютант и говорил, что «хозяин» очень расстроен. Мы с вами сейчас смотрели мои старые фотографии, многие из них сделаны аппаратом «Зоркий», подаренным Василием Иосифовичем. Именным, с гравировкой.
— Вы стали одним из трех игроков ВВС, не полетевших в рейс в январе 1950 года, где вся команда разбилась...
— Судьба. Сталин запретил мне лететь с командой — игры предстояли в Челябинске, он опасался выходок со стороны болельщиков, недовольных моим переходом. А Бобров не полетел вовсе не потому, что, как пишут, загулял накануне. Он к тому моменту не сыграл за нас ни одной игры, ему оформляли документы о переходе, потому и отправили поездом.
— Как вы узнали о катастрофе?
— В этот день мы смотрели какую-то хоккейную игру на «Динамо». Но холодно было, мы два периода выдержали и поехали ко мне в комнату на Хорошевку. Только чайник поставили, приезжает адъютант Василия Иосифовича: собирайтесь, говорит, хозяин вызывает. В приемной у Сталина уже слухи ходили, что с ребятами что-то случилось. Через пять минут нас вызывают в кабинет, и Василий Иосифович говорит: «Ребята, большое несчастье. При заходе на посадку в Свердловске погибла вся команда. Вам надо быстро собрать команду и выехать в Челябинск на игру».
Виктор Шувалов о гибели сборной команды ВВС в 1950 году
— Вам рассказали, как все произошло?
— Официальной информации не было нигде, но люди уже знали. Мои родители не верили, что я живой, пока не увидели, как я с поезда схожу в Челябинске. Говорили так, что в Челябинске не было бетонированной взлетно-посадочной полосы, и их отправили в Свердловск в Кольцово. Но там была очередь из самолетов, и диспетчер сказал им идти в зону ожидания. Дальше много версий произошедшего. Но говорят, когда они заходили на посадку, ребята знали, что-то не так, и побежали в хвост самолета, потому что там самое безопасное место. Центровка нарушилась, нос стал задираться, летчики стали выравнивать машину, и она с работающими моторами вонзилась прямо в землю. А в 30 градусов мороза земля как бетон. Мы когда прилетели в Челябинск, были в ангаре, где сложили тела и обломки. Никого не узнать — все перемешано. Хоронили прямо на кольцовском аэродроме. Там клуб был неподалеку, в нем 19 обтянутых красной материей гробов и стояли — шесть членов экипажа и 13 хоккеистов.
— Страшно было потом летать?
— Я об этом не думал, да нас никто и не спрашивал. Летали на «Дугласах». Обычный грузовой самолет со скамейками. Впереди стояли два бака, я обычно на них устраивался — и на боковую.
Из всей команды никого уж нет — ни тренеров, ни игроков. 17 человек. Только я один остался
«Продал олимпийскую медаль за копейки»
— Говорят, вы продали свою олимпийскую медаль, это правда?
— Я разговаривал с ребятами — в начале 1990-х почти все так поступили. Выхода не было. Не с голоду же умирать. В буквальном смысле слова.
— За сколько?
— Продешевил. Обманули меня, дали всего 500 долл. Но это был 1991 год, тогда это считалось большими деньгами. Продавал и другие медали, только уже дороже. Одну из них, за победу в чемпионате СССР, отдал за 15 тыс. долл. Настоящая медаль, с фамильной гравировкой, с примесью настоящего золота.
— Сейчас необходимости продавать медали уже нет?
— У меня неплохая пенсия как у военного. Несколько лет назад назначили президентскую стипендию как олимпийскому чемпиону — 15 тыс. руб. Мы за это благодарны, конечно. Но почему нельзя что-то выплачивать и призерам Олимпийских игр? Вот взять Радью Ерошину — нашу знаменитую лыжницу, в прошлом году умершую. На первой Олимпиаде-56 Ерошина считаные секунды уступила Любови Барановой. Ей как обычному тренеру начислили пенсию около 3 тыс. руб. Когда с ней последний раз виделись, она мне говорит: «Витя, как жить?»
— Вы часто вспоминаете прошлое, своих друзей по команде, коллег?
— Журналисты звонят, напоминают. Вот с вами посмотрел фотоальбом о нашей победе на Олимпиаде, повспоминал. И понял, что из всей команды никого уж нет — ни тренеров, ни игроков. 17 человек. Только я один остался.