«У Тарасова в глазах стояли слезы»
— Готовящаяся к Сочи сборная России закрылась от прессы и публики, чтобы избежать излишнего ажиотажа и давления. Лидия Павловна, как это выглядело в ваше время? Есть устойчивое мнение, что выезд на Олимпиаду сопровождался приемом у первых лиц партии и обязательными идеологическими накачками.
— Я не знаю, кто такое рассказывает. Перед поездками нас никогда не принимали в ЦК партии. Я не припомню какого-то давления на себя и конькобежную команду. Много говорят о «людях в штатском» в составах делегаций — допускаю, что они были, но их присутствие никак не сказывалось. А на меня-то перед первой Олимпиадой 1960 года вообще мало обращали внимания — уверена, ни один руководитель даже не допускал, что какая-то едва известная Скобликова выиграет две золотые медали.
— Вы сами в это верили?
— Да что вы! У меня папа к тому моменту раз в жизни летал на самолете, я — 20-летняя девчонка! — отправилась в далекую Америку. Вся моя улица в Златоусте говорила, что Скобликова летит в саму Америку. При этом какого-то ажиотажа, нервозности не было. Мы же знали, что сильнее нас никого нет и мы летим выигрывать. Просто трудно было себе представить, что выигрывать буду именно я. Для меня попасть в такую команду хоть последним номером — уже счастье! Может быть, поэтому так все сложилось.
Видео. Лидия Скобликова о впечатлениях от Америки
— Ваши первые впечатления от Америки?
— Конечно, мы знали, что летим к капиталистам, что это наши соперники, что надо держать себя как подобает. Все это было. Помню, приземлились в Нью-Йорке, и у нас было несколько часов до пересадки в Сан-Франциско. Мы вышли погулять и обомлели. Такого количества красивых машин мы еще никогда не видели! У меня папа работал в это время заместителем директора завода, за ним на работу лошадка с бричкой приезжала. Так вот, гуляем (все в одинаковых парадных полупальто), и все на нас смотрят, спрашивают, откуда мы, как дела, желают удачи. А второе, что поразило: чернокожие заправщики в белых-белых костюмах. Представляете, в какой одежде в то время наши заправщики в аэропортах были?
— Как вас с победами встречали дома?
— Оба раза, в 1960-м и 1964-м, была постоянная череда встреч и приемов. Вот я выступаю на каком-то заводе, а перед выходом стоит машина от другого завода. Вышла, сразу же в нее — и на новую встречу. Следом в школу или институт, там меня тоже ждут. Даже мысли отказаться не было. Мне звонили и говорили: приглашаем. Значит, надо ехать. Мы так были воспитаны. В 1964 году олимпийцам устроили первый на моей памяти правительственный прием на Ленгорах с участием Хрущева, а потом мы вместе с хоккеистами ЦСКА полетели в Челябинск, у них игра с «Трактором». И они меня подкалывают: «Тебя, наверное, у трапа трактор ждет в награду, а дом на сваи поднимут». Никаких обид, я вообще к хоккеистам прониклась после одного случая.
— Это когда?
— В Скво-Вэлли. Мы сели в автобус, чтобы добраться до Олимпийской деревни, а с нами сборная СССР по хоккею — знаменитые Пучков, Сологубов... И вот они взяли одеяла и постелили себе в проходах. А нам, девушкам, уступили свои места, чтобы мы в креслах легче долгую дорогу перенесли. Я была просто поражена таким отношением. Уже потом моя семья очень подружилась с хоккеистами ЦСКА, и когда они прилетали в Челябинск, обязательно приглашала к себе домой на пельмени.
Так вот, летим мы с хоккеистами, меня приглашают в кабину пилота, я разговариваю с одним из первых лиц города, и он предупреждает, что нас ждет несколько тысяч человек. Я возвращаюсь и говорю хоккеистам: «Вот вы смеетесь, а поспорим, что нас по прилете будет встречать весь город?» Они такие: «Да знаем, как нас встречают: автобус подгонят и на тренировку». Самолет приземляется, перед нами расстилают ковровую дорожку, каждый спортсмен садится в отдельную машину — и вот такой кавалькадой везут на центральную площадь Челябинска. И на всем пути — а это километров двадцать — люди, несмотря на февраль, открывали окна и махали нам руками. У Анатолия Тарасова, знаменитого тренера ЦСКА и сборной СССР, в глазах стояли слезы.
«Милиция честь отдавала, даже толком не разбираясь, кто едет»
— Какие, как сейчас выражаются, призовые вы получили за олимпийское «золото»?
— После первой Олимпиады все богатство у нас было — два чемодана: мой и моего будущего мужа Саши Полозкова (он был известным спортсменом, а потом тренером по спортивной ходьбе), мы с ним дружили с первого курса, но все некогда было расписаться. И нам в Челябинске сначала выделили однокомнатную квартиру. А я говорю: «А мы пожениться хотим, нам места мало будет». И через два дня получили ключи от двухкомнатной.
— Сейчас нередко можно услышать, как ветераны жалуются, что государство им недодало, что в отличие от зарубежных соперников они чуть ли не бедствуют.
— Я точно не жалуюсь. После двух побед в Скво-Вэлли мне государство назначило стипендию спортсмена — 1800 руб. (180 руб. после денежной реформы 1961 г.). Папа как замдиректора завода получал 1200. Муж Саша как преподаватель в институте — 1050 руб. В какой-то момент моя стипендия дошла до 300 руб. (по новому курсу). Вся подготовка полностью оплачивалась. После двухкомнатной мне также бесплатно выделили трехкомнатную квартиру. Я бы не сказала, что мы бедствовали. Обижаться на государство… Ну время такое было — все не очень богато жили, почему мы должны были быть миллионерами?
— Говорят, что у вас чуть ли не первой в Челябинске появился личный автомобиль.
— Да, продали вне очереди «Волгу» черного цвета после четырех побед в Инсбруке. Женщина за рулем, да еще с козырным номером — 70-00. Милиция честь отдавала, даже толком не разбираясь, кто едет, на всякий случай (смеется). Помню, приехали к нам в город по пути знаменитые чешские путешественники Ганзелка и Зикмунд. И меня тоже попросили встать в ряд, поскольку, кроме меня, черная «Волга» была только у первого секретаря обкома.
Видео. Лидия Скобликова об отоншении к советским спортсменам
— Известна история, как вы сбросили восемь килограммов во время учебы на первом курсе института просто потому, что не было денег на полноценное питание.
— Это были лишние 8 кг, с тех пор я старалась держать этот боевой вес. Ничего страшного, все мы тогда так жили. Была другая смешная история, связанная с едой. Как-то бежим кросс в горах Казахстана, рядом со знаменитым конькобежным стадионом «Медео». Добежали до какого-то аула, зашли в магазин. Батюшки! Полки уставлены консервами с крабами, никогда такого не видели. Мы с еще большей скоростью назад, за кошельками.
— На Олимпиаду в Инсбрук вы ехали уже за «золотом» на всех дистанциях?
— При той конкуренции, какая у нас была в сборной, о таком тяжело было думать. Валентина Стенина, Инга Артамонова — это были на тот момент звезды, даже покрупнее меня. Я была бы рада и одной победе, а тут сразу четыре, на всех дистанциях! Невозможно такого даже представить было.
— Уходили из спорта тяжело?
— Очень легко. Появилось какое-то такое настроение: пора бы заканчивать… Помню, приду на стадион «Локомотив» (мы к тому моменту уже в Москву переехали), в раздевалке сынишка ползает, я вроде бы надену комбинезон — и продолжаю сидеть. Врач зайдет: «Лидия Павловна, ну иди на тренировку-то». А мне так неохота! И в какой-то момент, уже после Гренобля, просто не поехала на сбор. Не нашла в себе сил снова уезжать от ребенка. И меня не взяли на чемпионат мира. Я была счастлива (смеется). Наконец-то дома, с семьей.
«Одну медаль подарила съезду партии»
— Мы для нашей фотосессии попросили вас взять ленту с медалями, и выяснилось, что у вас ее нет.
— Никогда и никуда не хожу с этой лентой, максимум могу надеть олимпийский орден от МОК. А дома у меня просто гора сложенных медалей и наград, которые мы задвинули подальше, чтобы не мешали. Часть из них, посовещавшись с мужем, отдали Челябинскому музею истории конькобежного спорта, им они нужнее, чем нам.
— Шесть олимпийских медалей в этой же горе?
— Нет, вот их храню отдельно. Только их не шесть, а пять. Одну давным-давно я вручила партии на одном из съездов. Была раньше такая традиция. Вначале свою отдала Галина Зыбина, известная легкоатлетка, а потом мне уж стало неудобно, я тоже решила одну подарить. Кто знает, какова ее судьба и где она.
— В Википедии написано, что в партию вас принял лично Хрущев — по телефону, когда вы еще находились в Инсбруке.
— Да бог с вами. Хрущев не позвонил, а прислал телеграмму. И не мне, а всей команде, которая там выступила очень здорово. И на пресс-конференции в Инсбруке мне задают вопрос: «Вы коммунистка?» Я, естественно, отвечаю, как положено: «Нет, но была бы горда ею стать». Вечером ответственные люди предложили написать заявление. Его отправили телеграммой, а через три дня ответной телеграммой Никита Сергеевич сообщил, что я принята в партию.
— С кем из высокопоставленных особ было общаться легче всего?
— По моему опыту чем человек выше, тем он проще в общении. С Хрущевым очень душевно пообщались на приеме после Игр-64. С Никсоном познакомились в Скво-Вэлли, он был тогда еще вице-президентом США. Я ему подарила значок, а он мне ручку. На чемпионате мира в Японии 1963 года увидела императора — специально для этого меня провели к его палатке. Такой маленький!
— Ваши внуки осознают, кто у них бабушка?
— У нас к этому в семье спокойно относятся. У меня их трое: внук Саша в Челябинске, который в этом году окончил школу и поступил в институт, средний — Дима, 11 лет, и Маша, 5 лет. Дима узнал про бабушку совсем недавно, когда у него в школе устроили «олимпийский урок», а на нем выступала я. Так он очень смущался и делал вид, что мы не знакомы (смеется).
— Говорят, талант может вновь проявиться через поколение — на внуках. Будут в вашем роду еще олимпийские чемпионы?
— Саша занимался спортом довольно активно, но в итоге выбрал учебу. Дима ходит на баскетбол, я его почти каждый день отвожу в «Тринту». Зимние надежды связаны с Машенькой. С огромной сумкой ездит на тренировки по хоккею, начинающиеся в 6.45 утра! Помогать нести сумку не позволяет. Тренируется с девчонками, старше ее вдвое. В ней есть тот огонь, который делает чемпионом. Будем ждать первую олимпийскую чемпионку по хоккею.