— Какой он, «Дакар-2013»?
— Как всегда очень интересный, со множеством песчаных спецучастков. Мне, честно говоря, всегда нравились пески и высокие дюны. И как показывает практика прошлых лет, нам неплохо удается ехать в песках, на равных конкурировать с соперниками. Да и вообще очень интересная трасса. Начали в Перу, потом Аргентина и Чили. В прошлый раз мы двигались в обратном направлении.
— Какой участок будет ключевым?
— Им может оказаться любой. А трасса отличается тем, что впервые вокруг Копиапо не будет кольца – обычно там многое решалось, были там необычные пески. У Фаимболы тоже непросто. Мы как раз на этом участке несколько лет назад с отцом попали в очень жесткую воронку, и выбираться было непросто. Там дистанция была всего-то 200 километров, а максимальное время ее прохождения было дано около 12 часов. По одному этому параметру можно сделать вывод о сложности участка. Мы на нем только часа два откапывали машину. Кстати, на этом Дакаре не будет одного любопытного места возле Икики. Там очень длинный и высокий спуск. Когда подъезжаешь к его краю, вертолеты летают ниже тебя, бивуак у подножья кажется крошечным, а машины и людей практически невозможно разглядеть. Есть потрясающее видео, как Робби Гордон на «Хаммере» как раз на этом участке гонится за Чагиным. Очень эффектно.
— Вам названия городов на карте маршрута о чем-нибудь говорят? Вы успеваете хоть что-то увидеть по дороге?
— Практически ничего. Ты сконцентрирован только на гонке, и нет никакой возможности на что-либо отвлечься. Ну, разве что Лиму в прошлом году немного посмотрели после финиша. Так что для меня эти названия зачастую лишь точки начала и окончания этапов.
— Насколько детально вы прорабатываете каждый из участков?
— Уже когда появляется карта маршрута, мы примерно начинаем понимать, что нас ждет. А на старте гонки организаторами выдается специальная книжка, где каждый из участков расписан детально вплоть до состава грунта – столько-то километров песка, столько-то камней, и т.д.
— Что нового в вашей машине, по сравнению с прошлым годом?
— Мы в основном работали над надежностью. В прошлом году и у меня и у Эдика Николаева не выдержали моторы и мы не смогли закончить гонку. Так же мы много экспериментировали с подвеской, искали интересные настройки. Поработали с тормозами – были у нас проблемы с перегревом. А кроме того организаторы на этой гонке придумали очень интересную штуку. На прошлом Дакаре был неприятный инцидент – у одной из команд обнаружили больший ход подвески, и сейчас введен новый дополнительный ремень, который при вывешенном мосте ограничивает этот параметр до 300 мм. Так что если у тебя ход больше, ремень обрывается, и это штраф в 15 минут без дополнительных разбирательств. Четыре ремня порвал – можно разворачиваться и ехать домой.
— Вы родились в такой «камзовской» семье. Ваш отец сам неоднократно принимал участие в ралли «Дакар», сейчас он тоже в команде. Наверняка есть какое-то семейное предание.
— О, их много! Отец постоянно рассказывает какие-то истории из прошлого, но почти всегда они сводятся к одному – нынешней молодежи проще. У вас, говорит, есть прекрасная группа механиков, лучшие технички, что сейчас существуют, гостиница на колесах, наконец – раньше они спали в палатках на камнях, где попало. Сейчас массажист с нами ездит и даже повар. Вот примерно с такой моралью все.
— Видел я вашу гостиницу на колесах с настоящими пивными кранами, как в барах. А как же допинг-контроль?
— Мы там квас возим. Правда. Алкоголь полностью исключен, и вопрос не в допинг-контроле, а в собственных ощущениях – просто некомфортно ездить. А пивные краны это не самое еще интересное. У нас например есть пароконвекционная печь, которую не каждый ресторан может себе позволить.
— Вы когда-нибудь сидели за рулем обычного КАМАЗа?
— Да.
— И как впечатления?
— Да нормальные впечатления. КАМАЗ он и в Африке КАМАЗ. У нас есть несколько обычных грузовиков для хозяйственных нужд, мы их называем «хозяйками». Мы на них ездим на таможню забирать какие-нибудь грузы, еще куда по необходимости, и не всегда есть свободные водители, так что и нас бывают отправляют.
— Возможно дурацкий вопрос, но у нас есть в боевой машине автомагнитола?
— У меня нет. Но, бывает, ребята ставят на перегон, когда, к примеру, мы из дома едем в Гавр на техпроверки. Но я лишнего стараюсь не ставить – лишняя работа и лишние провода.
— Хорошо, тогда что можно услышать в вашей кабине во время самой гонки?
— Все очень по-деловому. Во-первых, штурман постоянно диктует дорогу от самого старта до самого финиша. Плюс общаешься с механиком, который отвечает за давление в шинах, за все приборы, и постоянно тебе подсказывает, где температура повысилась, где еще что. И, само собой, машину постоянно слушаешь – если ей что-то не нравится, она всегда тебе подскажет.
— Ненормативная лексика? Ну, когда влетаете в какую-нибудь яму, должны же быть эмоции...
— Это поначалу было. Когда первый раз пески настоящие увидел в Тунисе на тренировках. Вот тогда были эмоции. А сейчас привыкли что ли… Я не скажу, что нет ощущения опасности, риска или даже страха. Но эмоции ушли вглубь, осталось больше расчета. Ты понимаешь, что через пески нельзя нестись сломя голову, что их надо просто проехать, перетерпеть. Если ты прошел такой участок ни разу не сдав назад, ни разу не застряв, значит в любом случае ты будешь с хорошим результатом и впереди многих, если не всех. А твой соперник будет висеть на соседней дюне.
— Меня за рулем бесят те пешеходы, которые именно мою машину выбрали, чтобы покончить под ней жизнь самоубийством. У вас во время гонок много таких зрителей?
— Когда «Дакар» только переехал в Южную Америку, это было какое-то безумие. Особенно в Аргентине. Если это не спецучасток, значит ты едешь сквозь живой коридор, буквально миллиметры отделяют кузов от людей, которые расходятся лишь в последний момент. Это настоящий кошмар. А многие из них бегут перед твоей машиной и еще успевают себя фотографировать на телефон. Это напрягает по-страшному, но тут железный закон – лучше пожертвовать скоростью, чем что-то случится, и ты себе это потом не простишь. Но с каждым «Дакаром» этот живой коридор становится все шире и шире. Были, тем более, трагедии: джип мальчика одного сбил, другие происшествия, и организаторы все жестче и жестче устанавливают правила для зрителей. В городах через каждые десять метров стоят полицейские, а между ними – железные ограждения.
— Максимальная скорость вашей машины?
— 140 км/час. Это максимум разрешенный на спецучастках «Дакара». Но на асфальте мы обязаны соблюдать скоростной режим той страны, в которой находимся. В Перу – это 80 км/ч, в Аргентине – 90. За каждое превышение есть временной штраф и денежный.
— Много?
— 100 евро. Но если многократное нарушение, то исключают из гонки. Все пишут наши «черные ящики», и все отслеживается очень строго.
— Вопрос к вам к водителю, которые видел не только пески. У нас в России действительно самые ужасные дороги в мире?
— Нет, бывает и хуже. В Африке, например. Хотя и там уже много автобанов построили.
— Вы наверняка знаете все штуки про российский автопром. Они вас задевают?
— Нет, привык, наверное. А если серьезно, больше задевает, когда про нас говорят, что в наших машинах от родных КАМАЗов вообще ничего не осталось. Но если взять любую спортивную машину, будь то Iveco или MAN, у них тоже нет ничего от серийных моделей. Наши машины показывают возможности заводов, потенциал. То есть мы демонстрируем, что КАМАЗ может построить и такую машину, а дальше только вопрос в цене.
— Говорят, в вашей машине есть как минимум одна деталь, которую не найдешь ни в одном другом автомобиле мира.
— Да, действительно – это руль. На нем написано пожелание от моей жены, и этот руль переходит со мной из машины в машину. Перед каждым стартом я целую это руль, и даст бог, это поможет и на этот раз в главном — вернуться живыми и здоровыми с этого «Дакара».