Закрытая форма болезни

Недавний отказ от западной помощи в лекарственном обеспечении и политические заявления о полной подконтрольности эпидемической ситуации явно не соответствуют росту лекарственно устойчивых форм туберкулеза и уровню заболеваемости, не свойственному развитым странам.

Сколько больных туберкулезом сейчас в России, точно никто не знает. А те, кто должен это знать в силу своих профессиональных обязанностей, скрывают эту информацию. Связано это с целым комплексом причин — от несовершенства медицинской статистики до необходимости держать лицо на международной арене. С 2012 года наша страна официально отказалась от зарубежной помощи в области лекарственного обеспечения больных туберкулезом, отклонив грант Глобального фонда для борьбы со СПИДом, туберкулезом и малярией в размере 63 млн долл. Более того, Россия сама стала донором этой организации и наряду с другими странами «большой восьмерки» финансирует лечение туберкулеза в государствах третьего мира.

В итоговом докладе о состоянии здравоохранения в 2011 году министр Татьяна Голикова оперировала только относительными показателями — двукратным сокращением смертности больных, увеличение выявляемости, но так и не назвала общее количество пациентов с этим диагнозом. «Поверьте, что в министерстве такая цифра есть, но я вам ее не скажу. Трактовать ее можно по-разному», — сказал «МН» главный фтизиатр Минздравсоцразвития профессор Петр Яблонский. «У нас сейчас нет такой цифры», — заявили «МН» в пресс-службе министерства.

Завесу тайны вчера приоткрыл главный санитарный врач России Геннадий Онищенко, который по случаю приближающегося Всемирного дня борьбы с туберкулезом (по решению Всемирной организации здравоохранения он отмечается 24 марта) сообщил журналистам, что среди трудовых мигрантов туберкулез встречается намного чаще, чем у местных жителей: 247 случае на 100 тыс. человек против 66 случаев у россиян. Если учесть, что с нового года население России превысило 143 млн человек, легко подсчитать, что по официальной методике в нашей стране должно быть чуть менее 100 тыс. больных туберкулезом. Но клинические данные, которые ученые и практикующие врачи закладывают в свои исследования, существенно отличаются от этих цифр. «Сейчас в России стоит на учете около 300 тыс. больных туберкулезом. И последние годы, по нашим данным, эта цифра значительно не менялась. Мы исходим из нее, хотя официальной статистики за 2011 год пока нет», — сообщила «МН» заместитель директора по научной работе Центрального НИИ туберкулеза РАМН Ольга Демихова.

Другая «международная» проблема отечественной фтизиатрии — необходимость публично признать неспособность обеспечить качественное лечение большинства пациентов с туберкулезом. Лекарственная устойчивость, которая развивается у 30% уже лечившихся больных (при 15–17% у впервые выявленных), прямо на это указывает. Но российские фтизиатры гордятся глубиной используемого у нас подхода к лечению и напрочь отвергают рекомендованный ВОЗ стандарт лечения DOTS (Directly Observed Treatment Strategy), предполагающий амбулаторные курсы приема антибиотиков и ставящий целью не полное излечение туберкулеза и его последствий, а обеззараживание пациента. «Это стандарт, разработанный для стран третьего мира, где нет современной системы здравоохранения, где есть единственный критерий излечения — прекращение выделения бактерий, — пояснил Петр Яблонский. — Мы традиционно используем не только данные микробиологии, но также учитываем общую клиническую картину и данные рентгенологических исследований».

В отличие от большинства западных стран в России по-прежнему есть школа оперативного лечения туберкулеза, отмечает главный фтизиатр Минздравсоцразвития. «Курс медикаментозной терапии, предлагаемой DOTS, и тот, что закреплен принятым у нас в 2003 году стандартом лечения, фактически совпадают и по препаратам, и по дозировкам, и по продолжительности. Но мы ориентированы на вылечивание пациента. Мы применяем рентгенологию и дополнительные препараты, улучшающие переносимость основного лечения», — подтвердила Демихова.

Но высокие достижения отечественной медицинской школы используют далеко не все лечебные учреждения страны и доступны они не всем социальным слоям. Если в Москве и Санкт-Петербурге фтизиатрическая помощь действительно на мировом уровне, то в удаленных сибирских городках или учреждениях пенитенциарной системы она мало чем отличается от медицины стран третьего мира.