Петр Третий был внучатым племянником шведского короля Карла XI, так что воспитывался он в качестве наследника шведского престола. И все было бы у него хорошо, да вот была ему судьба унаследовать российский трон, а тут сами знаете... В минуту свергли, через неделю после то ли убили, то ли с собой покончил, память опорочили. Да где такому инфантильному и запуганному у такого руля, неповоротливого и коварного, удержаться? Сам император не сильно обманывался на свой счет: «Затащили меня в эту проклятую Россию, где я должен считать себя государственным арестантом, тогда как если бы оставили меня на воле, то теперь я сидел бы на престоле цивилизованного народа».
Процарствовал-то Петр III всего полгода — а уж самозванцев после себя наплодил целый эскадрон. За период царствования Екатерины за Петра III выдали себя больше сорока авантюристов. Это абсолютный рекорд самозванства — реального и литературного. Даже у лейтенанта Шмидта детей было всего тридцать. 186 дней монаршего правления Петра не были столь значительными, как его деятельность в посмертии, породившая в народе неистребимую и повсеместную веру в «скрывающегося императора». Имена самозванцев не особо известны. Но был один удачливый дьявол, который умудрился и ход истории переломить, и потрясти государство от Сибири до Москвы. Емелька Пугачев. Да и наказание получил соответственно масштабу содеянного. Например, Антон Асланбеков, разорившийся купец, или беглый солдат Мамыкин много вреда империи не нанесли — ну и всего-то лишь махнули до Нерчинска. Предварительно, конечно, им всыпали плетей, вырвали ноздри — но все это была мелюзга, недоумки, беглые преступники.
С Пугачевым же, согласно масштабу его деяний, совершили другое. Да и не простой он был человек. На вопрос графа Панина: «Как же смел ты, вор, назваться государем?» — преданный товарищами и связанный Пугачев ответил: «Я не ворон, я вороненок, а ворон-то еще летает». На допросах держался с достоинством и сразу заявил: «Богу было угодно наказать Россию через мое окаянство». Слова мудреца, хитреца и верующего. Даже удивительно, что он вдохновил только Пушкина и Есенина. Пушкин в «Истории Пугачева» пишет: «Он был в оковах. Солдаты кормили его из своих рук и говорили детям, которые теснились около его кибитки: «Помните, дети, что вы видели Пугачева». Он был посажен на Монетный двор, где с утра до ночи, в течение двух месяцев, любопытные могли видеть славного мятежника, прикованного к стене и еще страшного в самом бессилии».
Отовсюду закричали: «Везут! Везут!» На высоких санях сидели трое: великий разбойник, его духовник и сотрудник тайной полиции
И наконец на Болотной площади Москвы возмездие свершилось!
Болото было местом торговли и народных развлечений. И как всякая большая торговая площадь, становилась также местом проведения увеселений особого рода, более щекочущих нервы. Все скандалы, интриги, расследования имели свой торжественный финал на Болотной — здесь казнили преступников.
За сто лет до Пугачева здесь уже казнили Стеньку Разина — они и родом были из одной станицы, и финишировали одинаково и в одной точке.
И вот 10 (21) января.
Пушкин так рисует утро болотной казни: «Бесчисленное множество народа столпилось на Болоте, где воздвигнут был высокий намост. На нем сидели палачи и пили вино в ожидании жертв. Около намоста стояли три виселицы». Пушкин, как всегда, очень кинематографичен.
Стоял жесточайший мороз. Ждали с самого раннего утра. Вдруг все заорали: «Везут! Везут!» На высоких санях сидели трое: великий разбойник, его духовник и сотрудник тайной полиции.
И наконец: «Пугачев сделал с крестным знамением несколько земных поклонов, обратясь к соборам, потом с уторопленным видом стал прощаться с народом; кланялся во все стороны: «Прости, народ православный; отпусти мне, в чем я согрубил пред тобою!» При сем слове экзекутор дал знак: палачи бросились раздевать его; сорвали белый бараний тулуп; стали раздирать рукава шелкового малинового полукафтанья. Тогда он сплеснул руками, повалился навзничь, и вмиг окровавленная голова уже висела в воздухе...» (Из записок И.И. Дмитриева).
Потом начались казни за торговые преступления. Народ стал уже расходиться. Это было обыденно, не особенно интересно. Ни мучений особых — пороли, ни масштаба злодейства.
P.S. После казни Пугачева мода на Лжепетра III не прошла. Некоторые решались на самозванство, соблазненные сходством уже с Пугачевым. В общем, спокойно Екатерина II, укравшая трон у мужа, не поцарствовала. Пугачева, судя по всему, императрица не на шутку испугалась, исписала о нем много бумаги к Вольтеру, преувеличивала его зверства (и без того немалые), преувеличивала его трусость, тратила на него ее императорскую иронию, обзывая «маркизом Пугачевым». Последний «Петр III» был арестован в 1797 году. Призрак Петра исчез вместе со смертью Екатерины.