В 1942 году в самый разгар второй мировой войны, принесшей одной половине Франции нацистскую оккупацию, а другой — власть полуфашистского правительства Виши, знаменитый историк Марк Блок закончил свой главный труд — книгу «Апология истории». Он в буквальном смысле оправдал историю, показав разочарованным современникам, что, несмотря на ту катастрофу, к которой пришло человечество после многих тысячелетий своего существования, прошлое должно изучаться и может быть понято. Не история обманула нас, приведя к трагедии нацизма, а мы неправильно следили за тем, где взяла исток историческая река, как прокладывалось ее русло, как преодолевались пороги и где строились мосты. Марку Блоку суждено было оправдать историю не только научным трудом, но и собственной жизнью.
Есть великие люди, прожившие скучную жизнь. Есть и те, кто, наоборот, подобно Оскару Уайльду заявлял, что в свои произведения вложил лишь талант, а главный шедевр сделал из собственной жизни.
Есть достойные учителя человечества, поступки которых трудно считать образцом мужества и высокой морали: например, Монтеня обвиняли, что в бытность мэром Бордо он не совсем мужественно вел себя во время эпидемии, а Руссо — автора классического педагогического труда «Эмиль, или О воспитании» — в том, что он сам был плохим отцом.
Но есть и люди, которым удалось совместить творческие достижения с человеческими достоинствами. Чья жизнь органично наполнена и праведным трудом, и ратным подвигом. Личности, которые прошли свой земной путь, никому не позволив усомниться в своем профессиональном таланте и нравственной безупречности. Именно таким человеком был Марк Блок.
Он родился в июле 1886 года в Лионе, где его отец заведовал кафедрой истории и греко-римских древностей филологического факультета. Пошел по стопам отца и уже перед войной преподавал историю и географию в лицеях Монпелье и Амьена.
В 1914 году его призвали на фронт, где он, начав службу в чине пехотного сержанта, дослужился до капитана. Воевал храбро: получил благодарность в приказе по армии и крест за боевые заслуги.
После войны Блок преподает сначала историю средних веков в Страсбурге, потом экономическую историю в Сорбонне. В 1929 году вместе с бессменным другом и столь же выдающимся ученым-историком Люсьеном Февром он начинает издавать журнал «Анналы», давший начало целому направлению исторической науки, которое так и называется «Школа «Анналов».
Их объединяли не только научные интересы, но и то, что для обоих жизнь вовсе не ограничивалась кабинетом, библиотекой и кафедрой. Франция тех лет еще живет воспоминаниями о деле Дрейфуса, разделившего страну на сторонников равенства всех граждан вне зависимости от социальной и национальной принадлежности, и тех, кто видел в этом угрозу исконным традициям, отрицал лозунг «Свобода. Равенство. Братство» и в конечном счете склонялся к тому, что единственное спасение — это фашизм. И Блок, и Февр не скрывали своих политических симпатий к социалистам и, в частности, к предвоенному правительству Народного фронта под руководством Леона Блюма, созданному в пику растущей фашистской угрозе.
На страницах же «Анналов» они отстаивали антропологический взгляд на изучение истории, делая упор на изучении сознания общества и отдельной личности. Очень скоро прочность их собственных личностей проверит сама история. И этот экзамен вне кабинетных стен они сдадут на «отлично».
Блок снова ушел добровольцем в армию уже в 1939 году, с началом войны противГермании. Хотя и по возрасту, и по здоровью он мог не служить. Тем более что у него было шестеро детей. Сам он себя называл «самым старым капитаном французской армии». Но стремился на фронт и подобно де Голлю мог бы сказать: «Я все же хочу, чтобы у нас еще осталась возможность пролить кровь за Францию». Однако вскоре ему пришлось бежать в Англию. Но ненадолго: Блок вернулся во Францию, чтобы принять активное участие в Сопротивлении.
Причем для Блока это было опасно вдвойне. Будучи евреем, он серьезно рисковал, так как коллаборационистское правительство Виши сразу приняло жесткие антисемитские законы, а про оккупированную нацистами часть Франции и говорить нечего. Но Блок никогда не идентифицировал себя в первую очередь с еврейским народом. Сам себя он называл «обыкновенным французом» и писал: «Я еврей, но не вижу в этом причины ни для гордости, ни для стыда, и отстаиваю свое происхождение лишь в одном случае: перед лицом антисемита». Блок был истинным патриотом Франции. Не показным, лицемерным, пафосным и высокомерным, а подлинным. Это вообще была его отличительная черта — быть настоящим. В своем завещании, написанном заранее, в 1941 году, он писал: «В течение всей жизни я старался быть искренним в своих словах и мыслях. Я считаю, что снисходительное отношение ко лжи, в каких бы формах оно ни выражалось, является признаком испорченной души».
Как-то, наблюдая хладнокровие и выдержку Блока во время бомбардировки, один молодой офицер заметил: «Существуют профессиональные военные, которые по своей природе никогда не станут воинами, и есть штатские — воины по натуре».
Несмотря на все тяготы войны, Блок продолжал много писать. Причем даже в условиях оккупации он и его товарищи задумывались о будущем Франции, анализируя причины трагического конца старой республики. В работе «Странное поражение» Блок доказывал, что войну во многом проиграли не военачальники, а французская система образования, нуждающаяся в омоложении, что сможет поменять всю моральную атмосферу во Франции. Он категорически выступал за увеличение курса гуманитарных наук, отмену зубрежки и ненужных экзаменов, за «сознательность» обучения. «Нет ничего худшего для педагога, чем учить словам, а не делам», — говорил Блок.
Одновременно он пишет свой итоговый труд «Апология истории». Блок говорил, чтобы она стала «противоядием» против депрессии, охватившей все французское общество. В работе он пытался найти «немного душевного спокойствия».
Книга начинается вопросом сына: «Папа, объясни мне, зачем нужна история?». И заканчивается словами: «Причины в истории, как в любом другой области, нельзя постулировать. Их надо искать» Хотя книга осталась незавершенной, Блок успел дать ответы на многие вопросы. Вернее, сформулировать проблемы. Ибо считал это самым важным. Как и самоценный процесс поиска на них ответов.
Советский последователь Блока Арон Гуревич в своем послесловии к «Апологии» обращает внимание, что название, конечно же, неслучайно: Блок не скрывал органическую связь своего труда и с защитительной речью Сократа на афинском суде, и с произведениями Платона и Ксенофонта.
Он оправдывал, защищал историю, потому что считал, что ей грозит опасность со стороны тех, кто выхолащивает из нее человека, кто сводит все только к фактам, кто считает ее наукой антикварной, не имеющей к современности никакого отношения. Вне человека для него истории нет: «Где пахнет человечиной, там, историк знает, — его ждет добыча».
У «Апологии» есть и второе название — «Ремесло историка». И Февр, и Блок понимали под ремеслом профессиональное умение высокого качества, овладение секретами мастерства. Они были профессиональными историками, а не любителями старины.
Среди немногочисленных глав «Апологии истории» есть одна, привлекающая особое внимание, — «Судить или понимать?». Для Блока вопрос был риторический — понимать. Именно в понимании времени, эпохи, человека, обстоятельств, а в конечном счете самого себя видел Блок предназначение истории. Для него было важно, о чем думал человек, когда поступал так или иначе, что чувствовал. История вообще для него была историей развития человека. Но этот человек не просто мумия прошлого, это живой человек, только своего времени. И Блок пытается его понять. Он пытался задавать людям иных эпох, обществ и цивилизаций наши вопросы в ожидании получить их ответы, ибо лишь в подобном случае возможен диалог. Историческое же познание по Блоку неизбежно есть диалог культур и диалог конкретных людей: в отличие от историков предшествующих поколений, исповедовавших принцип «тексты и ничего кроме текстов», он настаивал, что история невозможна без историка, без его живого интереса к прошлому, без его собственной реконструкции. Еще одна новация Блока — отказ от разделения историй: экономической от социальной, социальной от политической Он был уверен, что мир можно понять только в целостности, прошлое — как единое полотно, которое, если начать выдергивать по ниточке, в итоге распустится. Таков в общих чертах антропологический взгляд на историю, созданный Блоком и предопределивший все дальнейшее развитие исторической науки вплоть до сегодняшнего дня.
Блок не боялся смерти, много думал о ней. В его записных книжках есть такие выписки: «Для того чтобы жизнь показалась полной и красивой, надо чтобы она закончилась на поле битвы, эшафоте или в тюрьме» (Ламеннэ). Или строчка из Ронсара: «Красивая смерть украшает человеческую жизнь».
В 44-м году Блок был схвачен гестапо. Его зверски избивали, сломали кисть руки и ребра, пытали, обливая ледяной водой. Но он никого не выдал. Вскоре его в группе других участников Сопротивления повезли на расстрел. Как потом стало известно, в пути он утешал семнадцатилетнего юношу, который, не выдержав, плакал: «Они нас расстреляют, но не бойся, нам не будет больно, все произойдет очень быстро». Из всей группы сам Блок был расстрелян первым. Перед смертью он прокричал: «Да здравствует Франция!».
На надгробном камне он просил написать свой любимый девиз «Он любил истину».
Апология историка
70 лет назад Марк Блок написал книгу, вернувшую смысл исторической науке
Наверх