«Фанатик своего дела»

Даже известный своими консервативными взглядами Александр III не смог полностью отказаться от реформаторского курса своего великого отца, ограничив его, правда, сферой экономической и отчасти социальной.

Несмотря на заявление о неуклонном следовании предшествующему курсу в деле сохранения самодержавия, Николай II вынужден был время от времени призывать к подножию престола сторонников либеральных реформ, иногда в политическом (Сергей Витте), иногда в экономическом (Петр Столыпин) смысле этого термина. Назначения эти были, как правило, вынужденными и мало соответствовали собственному взгляду последнего российского императора на пути развития страны. Как и в предыдущее царствование, опору трона составляли представители охранительного направления. Но поскольку, по замечанию Павла Милюкова, Николай II «боялся влияния на себя сильной воли», главный консервативный идеолог конца XIX века Константин Победоносцев заметно отдалился от императора; адекватной замены, которая устраивала бы Николая II, не нашлось, хотя искать ее не переставали. Одним из кандидатов на эту роль весной 1902 года стал Вячеслав Константинович Плеве.

По ступеням власти

Родившийся в 1846 году в семье преподавателя губернского училища, дворянина из обрусевших немцев, Вячеслав Плеве получил превосходное образование, окончив с золотой медалью гимназию, а затем и юридический факультет университета, принесший ему ученую степень кандидата права. Надо заметить, что ни денег, ни связей его семья не имела; всего, что Плеве достиг, он добился сам. С молодых лет ему были присущи фантастическая работоспособность, организованный ум, а также весьма нехарактерные для столичного студенчества 1860-х годов консервативные националистические убеждения, только усиливавшиеся на протяжении всей его жизни. Служебную карьеру его можно считать вполне типичной для способного и образованного чиновника последней трети девятнадцатого столетия: он определяется служить по ведомству Министерства юстиции и прослужит там почти полтора десятилетия, пройдя путь от товарища (заместителя) прокурора провинциальных судов до прокурора Петербургской судебной палаты. Через ступеньки служебной лестницы он не перескакивал, но поднимался по ним достаточно быстро, сменив за 14 лет пять должностей, почти каждая из которых была повышением. Участие в расследовании покушения на Александра II, совершенного Степаном Халтуриным в 1880 году, позволило Плеве познакомиться с наследником-цесаревичем, который отметил профессионализм и феноменальную память молодого прокурора.

Сразу после убийства императора 1 марта 1881 года Плеве ждал серьезный карьерный взлет: он был назначен главой Департамента полиции Министерства внутренних дел — должность «генеральская», сулившая ему чин как минимум действительного статского советника. Новая должность, и так сама по себе весьма неспокойная, была в это время особенно хлопотной: полицию лихорадило от постоянных реорганизаций, незадолго до появления там Вячеслава Константиновича департаменту были переданы функции и дела ликвидированного Третьего отделения (политический сыск).

К противникам режима Плеве питал ненависть, но работать умел тонко; находил подходящих людей, руководствуясь их способностями, а не связями и послужным списком. Именно он сумел в полной мере оценить и дать возможность раскрыться талантам «гения провокации» подполковника Георгия Судейкина, куратора знаменитого предателя Сергея Дегаева, в результате чего была практически ликвидирована деятельность народовольческих организаций. Он же сумел заметить душевные метания одного из активистов революционного народничества, члена исполкома «Народной воли» Льва Тихомирова, ходатайствовал о его прощении перед Александром III и содействовал его возвращению в Россию. В результате консервативный лагерь получил яркого публициста, критически переосмыслившего свой революционный опыт и четверть века последовательно выступавшего не только против революционеров, но и против умеренных противников самодержавия.

Усилия Плеве, всего за три года сумевшего нанести несколько очень чувствительных ударов по революционному движению и создавшего до поры до времени эффективный аппарат политической полиции, были в 1884 году награждены очередным повышением — он стал сенатором, а через год и заместителем министра внутренних дел. В этом качестве он отвечал за полицейское «обеспечение» контрреформ Александра III в области местного самоуправления, в результате которых самостоятельность земств была еще более ограничена. Как и суда (ограничения в области суда присяжных, введение в городах городского суда с назначаемыми правительством судьями).

«Время гонений»

В самом конце века Плеве бросили на финляндские дела, назначив статс-секретарем по делам Великого княжества Финляндского. С момента вхождения в состав Российской империи на правах некоторой автономии в 1809 году Финляндия оставалась едва ли не самой спокойной и лояльной национальной областью государства. Несмотря на это, в 1890-е годы начинается политика русификации Финляндии, получившая впоследствии у финских историков название «время гонений». Основанием для нее послужило стремление унифицировать статус «национальных окраин» и выбить почву из-под ног сторонников большей автономии. С этой целью был издан манифест, закреплявший за монархом право издавать обязательные для Финляндии законы без согласования с местным сеймом. Финские национальные вооруженные силы вливались в российские, а русский язык становился единственным языком делопроизводства и насаждался в учебных заведениях.

Эти меры вызвали реакцию прямо противоположную желаемой. Общественное мнение радикализируется, антирусские настроения, до того практически незаметные, приобретают значительный масштаб. Массовым явлением становится эмиграция, в том числе в Швецию, к которой до этого большинство финнов питали исторически обусловленную настороженность. Разумеется, деятельность Плеве направлялась сверху, да и не он один отвечал за проведение этой политики (еще большую активность проявлял генерал-губернатор Николай Бобриков, впоследствии убитый финским террористом), но эта деятельность полностью соответствовала его собственным убеждениям.

Плеве всегда был последовательным русским националистом. Еще в юности во время Польского восстания 1863 года он, проживая тогда с родителями в Варшаве, участвовал в деятельности «дружин по охране порядка». Позже он неоднократно высказывался против малейших послаблений национальным меньшинствам. Его идеалом всегда оставалась империя с доминированием православной веры и русской этнической культуры. Характерны в этом отношении его взгляды на еврейский вопрос. Не принадлежа, судя по всему, к так называемым «зоологическим» антисемитам, Плеве считал необходимым «жестко» относиться к любым проявлениям борьбы евреев за свои гражданские, социальные и культурные права. Он считал иудейскую культуру прямой угрозой русской православной самобытности и, будучи человеком последовательным, в целом положительно относился к сионизму — движению за воссоединение евреев на исторической родине в Палестине. Уже став министром внутренних дел, он несколько раз встречался с лидером сионистского движения Теодором Герцлем и обещал поддержку в пропаганде и организации отъезда на землю обетованную, но был категоричен в отношении возможности участия сионистских организаций в политической деятельности на территории империи. Иными словами, любые формы национальной автономии встречали у него неприятие.

Это отношение наглядно иллюстрирует трагедия погрома в Кишиневе весной 1903 года, в ходе которого погибло 49 и было ранено 586 евреев. Местная полиция долгое время бездействовала, а арестованные в конце концов погромщики получили неадекватно легкие наказания. Личная причастность Плеве к этим событиям достоверно не установлена (текст появившейся в английских газетах телеграммы с приказом не противодействовать погромщикам большинство исследователей считают подложным), но то, что его взгляды были хорошо известны сотрудникам возглавляемого им ведомства и не могли прямо или косвенно на них не повлиять, представляется несомненным.

Любопытна по-своему и история с организацией крайне правых монархистов под названием «Русское собрание», созданной в 1900 году и ставшей, по мнению целого ряда специалистов, началом «системного» черносотенного движения в России. Плеве, получивший информацию о создании новой организации, распорядился было ее закрыть (ибо в те времена собрания любого политического толка не поощрялись), но, разобравшись в ее направленности, не только отказался от своего намерения, но и сам туда вступил.

Плеве против Витте

4 (15) апреля 1902 года член боевой организации партии социалистов-революционеров Балмашев несколькими выстрелами в упор убил министра внутренних дел Дмитрия Сипягина. Современник, хорошо знавший покойного, напишет потом: «Сипягин был человек далеко не выдающегося ума и был не государственный человек; он был не лишен великорусской хитрости, царедворства и соответственной этому фальши и неправдивости, но его политические и религиозные принципы делали его человеком цельным, убежденным и в общем честным. Революционеры хорошо знали, кого они убивают, избирая свою жертву из числа приближенных императора Николая II. Россия потеряла в Сипягине мало, но государь потерял в нем очень много — истинного, верного и действительно преданного слугу. Сипягин принадлежал к тому типу людей, кои были так нужны государю Николаю Александровичу и коих вокруг него почти не было». Неудивительно, что на место министра внутренних дел назначается человек такой же цельный и убежденный, «фанатик своего дела», по отзыву одного из своих многолетних подчиненных, симпатичный императору своими политическими и религиозными принципами — Вячеслав Плеве.

На новом посту, оказавшемся вершиной его карьеры, Плеве продолжает демонстрировать качества охранителя неограниченной самодержавной власти. Идет наступление на земства — в четырех губерниях проведены ревизии, значительная часть гласных (депутатов) арестована по обвинению во взяточничестве. Современный историк — апологет Плеве отмечает, «что наиболее проворовавшиеся земские деятели были одновременно и самыми либеральными, во всяком случае, в своих речах». Можно не сомневаться, что зависимость была обратной — наиболее активные либералы были «назначены» главными коррупционерами.

Министр также был инициатором указа о прекращении сбора рядом земств статистических сведений (на фоне сельскохозяйственного кризиса 1901–1903 годов статистика по крестьянству выглядела на редкость неблагополучной) и преследовании на местах сторонников социально-экономических преобразований, собиравшихся в уездных «комитетах о нуждах сельскохозяйственной промышленности» (воронежский комитет вообще был им закрыт «за резкость суждений его членов»).

Наиболее известным сюжетом этого периода становится позиция Плеве по отношению к растущему напряжению на Дальнем Востоке. Знаменитое «нам нужна маленькая победоносная война, чтобы удержать Россию от революции» вложено в его уста в мемуарах главного противника Плеве — Сергея Юльевича Витте. Не исключено, что именно этой фразы Плеве не произносил, но трудно сомневаться в том, что он так думал.

Плеве и Витте не могли не схлестнуться. Женатый на разведенной еврейке, пришедший на чиновную службу из железнодорожного бизнеса, сторонник привлечения иностранного капитала, выступающий против расширения империи и излишней демонстрации мускулов во внешней политике, автор успешных финансовых реформ, умеренный сторонник то ли просвещенного абсолютизма, то ли ограниченной монархии, Сергей Юльевич был почти полной противоположностью Вячеславу Константиновичу. «Лед и пламя» — экономист и полицейский, человек, ушедший от националистических взглядов еще в юности и человек, всю жизнь крепчающий в своем национализме, — два таких разных человека, они занимали два наиболее значимых поста в тогдашнем правительстве. В довершение ко всему они обладали и совершенно разным представлением о российской перспективе: Витте задолго до Столыпина высказывал мысли, положенные потом в основу крестьянской реформы, Плеве же предпочитал старое доброе «держать — не пущать»; так, именно он окончательно зарубил проект контролируемого полицией рабочего движения, предложенный Сергеем Зубатовым.

Мало кто из современников сомневался в том, что именно Плеве сыграл главную роль в почетной отставке Витте и перемещении его на малозначащий пост председателя комитета министров. Вероятно, этим он приобрел еще большую доверенность и без того благосклонного к нему Николая II, не питавшего к Витте никаких теплых чувств. Однако новому карьерному взлету не суждено было случиться.

Посеявший ветер

Система использования агентов-провокаторов, пышным цветом расцветшая в политической полиции именно при Плеве, при всех своих достоинствах имела и один неизбежный недостаток: имея дело с предателем, трудно рассчитывать на его преданность.

В 1892 году информатором полиции становится бежавший из России от преследования за средних размеров жульничество Евно Азеф. Авантюрист и актер, предатель по самой своей сути, Азеф был обречен сделать в созданной Плеве системе головокружительную карьеру. При этом, выдавая полиции революционеров, он одновременно вел свою в высшей степени рискованную игру в качестве главы боевой организации партии эсеров, организовав более 30 покушений на виднейших сановников империи. Многие эти «акции» были в конечном итоге успешными. Среди намеченных жертв был и Плеве, занимавший один из ключевых постов в правительстве.

28 июля 1904 года, с четвертой попытки, покушение на Плеве состоялось. Он был убит на месте бомбой, брошенной в его карету метальщиком Егором Созоновым. Далеко не в первый (и далеко не в последний) раз творение уничтожило своего творца.