Шинкьо и пустота

Публичная лекция в РГГУ монахини дзен Шинкьо, в миру Франсуаз Баде, с самого начала обещала быть неординарной: на место кафедры были водружены две парты, покрытые ковриками, монахиня и ее переводчик уселись на них в позе лотоса. Для набившихся в аудиторию слушателей это было ожидаемо — дзен в России популярен, он стал синонимом загадочной восточной мудрости.

Перед встречей заглянул в интернет: что там у нас насчет дзен? «Величайший мастер дзен нашего времени Виктор Пелевин», «Пелевин использует дзен не как литературный прием, он является его адептом и пропагандистом. По ходу романа («Чапаев и Пустота». — «МН») показана относительность и иллюзорность мира, описаны усилия героев достичь просветления, ощутить пустоту, шуньяту».

М-да. Послушаем, что скажет лектор. Мадам Шинкьо — женщина-монах, что приемлемо в либеральном европейском дзене. Недавно она получила статус мастера от Сандо Кайсена, руководителя миссии школы сото-дзен во Франции и Восточной Европе. В Европе бум на учение дзен начался в 1950-е годы. И до сих пор всплески моды на медитацию, китайский фэн-шуй или японскую кухню обязательно несут на себе, словно знак качества, слово «дзен». В России эта субкультура нашла своих почитателей в 1980–1990-е.

Распространяется новоевропейский дзен главным образом среди дам среднего возраста, склонных к мистике, и молодых людей творческого склада ума, видящих в дзен врата в другой мир, свободный от привычной обыденности. Зная это, я испытывал смешанное чувство любопытства и иронии, ожидая, что дзен вновь будет представлен как универсальное средство от всех жизненных проблем, щедрый дар всесильной восточной цивилизации неуклюжим и бездуховным европейцам. Но услышал совершенно иное.

Сначала госпожа Шинкьо коротко и емко, как и подобает хорошему учителю, пересказала основы вероучения: жизнь человека плоха, пока он следует собственным аффектам, привязывающим его к иллюзорному материальному миру. Корни этих страстей — в горделивом человеческом уме, стремящемся все познать и все освоить. В акте медитации (дзадзен), основной и важнейшей практике сото-дзен, человек постепенно успокаивает и наконец преодолевает свой ум, который уже не источник страстей, а лишь послушный исполнитель всего, что потребует от него человек. Это учение — прямое развитие взглядов Будды Гаутамы, основателя буддизма.

Монахиня Шинкьо уточнила, что при всей своей мудрости Будда не создал ничего нового, а лишь открыл нечто существовавшее всегда — то самое состояние спокойного ума, цель всех буддистов. Все люди, согласно учению сото-дзен, страдают, и все могут избавиться от страданий. Именно этот момент заслуживает особого внимания в учении, которое транслирует монахиня Шинкьо. В отличие от множества других современных европейских проповедников дзен она не призывает полностью следовать восточному образу жизни, мышлению и поведению, и не утверждает, что смогла перевести древнюю мудрость Востока на европейский язык. Она говорит о том, что разницы этой не было с самого начала.

Именно в такой незначительной детали кроется тот переход дзен из категории моды, субкультуры или магии в категорию религии, учения, дающего человеку понятные ответы на вопросы и устанавливающего связь между ним и миллионами других людей.

Религия дзен в изложении госпожи Шинкьо позволяет людям найди выход из того чувства хаоса и отсутствия контроля, которое часто порождает современный стремительный мир, не меняя кардинально свою жизнь, как предписывает, например, христианство, утверждающее, что лучший способ духовной жизни — уйти в монастырь. Даже монахи общины, к которой принадлежит мастер Шинкьо, могут свободно жить в миру, общаться с родителями, работать и учиться. Просветление лишь облегчает им жизнь: человек сам волен выбирать, что ему делать и какие страсти и эмоции испытывать, не являясь больше рабом неконтролируемого сознания. При этом даже рядовые миряне могут с уверенностью сказать, что живут духовной жизнью. И, не испытывая чувства вины за греховность, органично вплетать медитацию в свой распорядок дня. Дзен, еще не отгремев как мода, превращается на Западе в религию, приобретая новые смыслы и традиции, но не теряя классического содержания.

Провожали лектора долгими аплодисментами. Сильно ли это противоречит «практикам Пелевина»? — задумался я. Снова заглянул в интернет.

— Слышали ли вы хлопок одной ладони, синоним просветления в буддизме? — спрашивает писателя корреспондент журнала Esquire.

— Много раз в детстве, когда мама шлепала меня по попке. Я думаю, что поэтому и стал буддистом.

Что ж, фирменная ирония на месте. Здравый смысл тоже. Религиозность? Вряд ли