— Как сейчас отбираются дети в ваш лицей? К вам ведь поступают с восьмого класса?
— Сошлюсь на слова главного редактора журнала «Директор» Константина Ушакова. Говоря о модели школы будущего, он как-то сравнил школу с производством и привел в пример автомобильный конвейер. Есть фирмы, которые собирают «Бентли» — хорошие машины, востребованные на рынке, но в определенном сегменте, и главное — штучные. Есть фирмы с добротной сборкой на конвейере. На таком конвейере качество выпуска приближается к ручной сборке, но количество выходящих с него машин будет гораздо выше.
Наш лицей я могу сравнить именно с таким конвейером. Сейчас у нас очень много классов: 12 выпускных, 12 десятых и по шесть восьмых и девятых. Ежегодно лицей обновляется более чем наполовину. Чтобы этот конвейер заработал, нужна четкая система набора. В связи с этим приемная комиссия в лицее работает круглый год: проводит дни открытых дверей и отвечает на всевозможные вопросы по подготовке к поступлению. Тестирование учащихся для зачисления в лицей проходит в два этапа: первый — в дни весенних каникул, второй — в мае, по трем предметам — математике, физике и русскому языку (последний оценивается по форме «зачет-незачет»).
Банк задач мы сделали открытым, все можно найти на сайте лицея. Если получаешь двойку на одном из экзаменов, на следующий уже не допускаешься. Это при поступлении в 10–11-й класс. Конечно, семиклассники — это еще «совсем маленькие» дети, и для них продумана более щадящая система тестирования. Поэтому для них кроме письменного тестирования мы проводим еще и индивидуальное собеседование.
Примерно 50% поступающих заваливаются именно на русском
Кстати, большинство родителей, когда готовят детей к поступлению, считают, что нужно хорошо выучить математику и физику, а русский язык знать необязательно. И, к сожалению, примерно 50% поступающих заваливаются именно на русском.
— И это при том, что надо всего лишь сдать на зачет?
— Да, для зачета нужно набрать 51 балл из ста, но на это оказываются способны далеко не все… Вообще все три теста из поступающих в 10-й класс обычно проходит чуть больше 50%, а в 11-й — порядка 40% из поданных в среднем 500 заявлений. В восьмые классы благодаря устным собеседованиям поступает примерно процентов 80 из подавших заявления. Все вопросы поступающим задаются в рамках билета: например, один треугольник равен другому по первому признаку, нужно дать определение признака.
Некоторые лицеи учат только математике, но для нас важна сбалансированность, физику мы даем в равной степени с математикой. На математику у нас по учебному плану в 10–11-х классах отводится девять часов плюс еженедельно два часа обязательных консультаций. Также в лицее организовано два вида факультативов: для тех, кто хотел бы узнать больше, чем дается на уроках, и для тех, с кем нужно просто позаниматься дополнительно. И одни и другие занятия очень востребованы нашими учащимися.
В прошлом году мы выпустили 306 человек, из них 206 поступили в МГТУ им. Н. Э. Баумана на бюджетное отделение. Остальные — кто-то традиционно идет в родственные технические вузы (МИФИ, МФТИ), а в этом году очень многие пошли еще и в МГУ им. М.В. Ломоносова — 28 человек, так как в этом году университет принимал абитуриентов не только по результатам ЕГЭ, но и по результатам баумановских олимпиад. Очень отрадно, что примерно 80% наших выпускников поступили в МГТУ им. Н.Э. Баумана как победители и призеры всероссийской олимпиады «Шаг в будущее».
— А бывает так, что в итоге решают, что не хотят быть физиками?
— Да, такие исключения бывают. Каждый год бывают выпускники, которые на ЕГЭ выбирают по пять предметов. Недавно я беседовал с одним, говорю: «Зачем тебе шестой ЕГЭ по литературе?» Но есть у нас в лицее и такие творческие личности, которые в итоге в прошлом году поступили в Гнесинку. Некоторые ребята уходят на чисто экономические факультеты — в ту же самую Вышку, где также обязательны хорошие знания по математике. Бывает и так: иногда ставишь ученику «диагноз» — ну не тянет он ни математику, ни физику, тяжело ему. Говоришь с родителями: может, все-таки лучше перевести его в более комфортное место, туда, где больше часов по гуманитарным предметам. Они же отвечают: нет уж, пусть дите поучится у вас, а перевестись успеем…
— Зачем физику литература в самом деле? Мало того, что русским языком на вступлении замучили...
— В конце 1970-х годов я оказался с моим дедушкой в гостях у его друга в Москве, на Тимирязевской улице. И первое, что меня поразило, — это был сталинский дом, в котором на дверях практически каждой квартиры висели латунные таблички: «Инженер Ф.И.О.» Тогда инженеры были высокообразованными людьми, помимо профессиональных знаний обладавшими широчайшим кругозором. С такими инженерами можно было говорить не только о биноме Ньютона или проблеме Гильберта, но и о новых спектаклях, книгах. Это была настоящая элита страны!
Не все умеют одинаково хорошо и руководить, и пропагандировать свое образовательное учреждение
— Как насчет моральных качеств нового технического интеллигента? Есть такая шутка, что настоящий интеллигент может придумать атомную бомбу, но не может ее запустить...
— Главное — никогда не ставить во главу угла материальную заинтересованность. Нужно просто утром хотеть идти на работу, а вечером хотеть возвращаться домой. Не допускать проявлений грубости по отношению к другим людям — здесь у интеллигента всегда должен быть внутренний тормоз. И конечно, надо относиться всегда к работе так, как требуют интересы дела. Что касается бомбы, я бы с этим поспорил: сегодня он должен уметь и сделать ее, и запустить — к сожалению, мы живем в таком обществе, где мало сделать хорошую вещь, ее надо еще суметь прорекламировать… К слову, это редко встречается даже среди успешных директоров школ: не все умеют одинаково хорошо и руководить, и пропагандировать свое образовательное учреждение...
— Как вы себя в этом плане оцениваете? Умеете пропагандировать?
— Нет, я этому еще только учусь, и, честно говоря, не столь активно. Наверное, я больше из серии «работников».
— Сейчас в Москве происходит повсеместное объединение школ. Вашего лицея это коснулось еще несколько лет назад...
— Да, в 2009 году мы объединились с 537-й школой — через дорогу от лицея. На тот момент в школе было чуть больше 200 детей, содержать такую школу было сложно, не говоря уж о ее развитии. Мы с ними работали и до этого: начиная с 2000-х годов создавали профильные классы, а в последние годы перед объединением арендовали помещения. Затем нашему лицею передали здание этой школы, а центру образования №1862 — детей из этой школы. Часть сотрудников бывшей 537-й школы перешла к нам, и за последние два года было полностью переоборудовано старое школьное здание. Сейчас в лицее два корпуса, в которых у нас занимается 1000 учащихся. По прошлому году конкурс в 8-е классы лицея — 3–4 человека на место.
На нынешнем этапе реорганизации для лицеев, мне кажется, надо рассматривать объединение себе подобных независимо от их расположения. Предположим, мы принадлежим Южному окружному управлению, а наш родственный лицей №1581 — Центральному округу. По содержанию образования мы с ним «братья-близнецы», и объединение, вероятно, могло бы пройти гладко. Правда, здесь возникает вопрос удаленности — все-таки с бывшей 537-й школой мы находились рядом, а по опыту других образовательных комплексов знаю, что некоторым ОУ приходится организовывать автобусное сообщение из одного микрорайона в другой, и вряд ли это будет оптимально для содержания школы.
— Что касается последних нововведений в лицее, ваш управляющий совет в этом году решил ввести школьную форму. Как вы сами к этому относитесь?
— Я сторонник школьной формы. В обществе идет социальное расслоение, и не все родители имеют возможность одеть своего ребенка так, чтобы он не чувствовал себя ущемленным. Кроме того, должна быть некая корпоративная этика. Форма учащихся должна будет дисциплинировать.