«Меня охватывает ужас, когда я вижу "ни когда" и "не спешный"»

В нашей еженедельной рубрике «Слово и антислово» в рамках проекта «Русский язык» мы расспрашиваем известных людей о том, какие слова им нравятся, а какие вызывают отвращение. Сегодня наш собеседник — писатель и политолог Денис Драгунский.

— Какие слова или выражения вы бы назвали сейчас ключевыми?

— Ключевые слова нашего времени — я говорю не только о 2012 годе и, конечно, не только о России — это «свобода» и «право». Не только слова, но и понятия, конечно. Все, что делалось хорошего в последние два столетия, делалось ради свободы и права. Обидно бывает, что эти великие слова занашиваются, залосниваются, используются как джокеры в полемическом покере.

— Существуют ли для вас антислова?

— Есть слова, которые я терпеть не могу. Прежде всего это слова авторитарной государственной речи. «Эффективный», «динамичный», «сильный», «долговременный», «перспективный». Я их называю параметрическими. В них нет ни содержания, ни оценки. Только какие-то физические параметры. Все политическое пустословие держится именно на таких словах: эффективная политика, сильный лидер, динамичные изменения, долговременные перспективы… Слово «современный» из того же ряда. Кто будет спорить, что Бухенвальд был гораздо современнее, чем, скажем, кайзеровская тюрьма XIX века? Однако слово «современный» несет в себе какую-то грандиозную поэзию, хотя не обозначает ровно ничего, кроме даты изготовления. Вот оно, антислово современности — «современный»!

А еще я не выношу переизбытка уменьшительных суффиксов. Однажды в одном маленьком городе я зашел в кафе и раскрыл меню. Там было: «селедочка с лучком под водочку», «свининка с картошечкой», «шашлычок из курочки» — и так до самого конца, до «кофейка со сливочками». Хотя я очень хотел есть, я встал и ушел, закусил на вокзале бутербродами.

— Делите ли вы слова на «свои» и «чужие»? По какому слову вы можете определить, что это «не ваш» человек?

— Не могу сказать, что отдельные слова помогают определить «чужого». Конечно, «пивасик» и «шампусик» звучит ужасно, но вот ведь черт, есть у меня одна знакомая, рафинированная дама, интеллектуалка высокой пробы — так вот, когда мы с ней встречаемся в кафе, она говорит: «Ну, взойдем по шампусику?» «По шампунЮ!» — отвечаю я. Для меня чужой определяется тем, чт? он говорит, а не тем, как. Хотя, конечно, при прочих равных грамотная и красивая речь приятна.

Мне трудно себе представить, что человек, с которым я раньше приятельствовал, вдруг с бухты-барахты стал говорить на «чужом» языке — на безграмотном просторечии, на шпанском жаргоне или с невыносимым окраинно-пригородным акцентом. Так что таких происшествий — раздруживаться с человеком, который вдруг начал что-то не так говорить — у меня в жизни не было. А вот расставаться с теми, кто вдруг начинал говорить что-то не то по смыслу и содержанию, — да, такое бывало. И это были образованные люди с почти безукоризненной речью.
Почти — потому что никто не может говорить совсем без ошибок.

Для меня индикатор грамотности — знать, где пишется слитно, а где раздельно. Меня охватывает ужас, когда я вижу «ни когда», «не спешный», «на смехается». А вот популярнейший нецензурный посыл, который по всем правилам надо писать раздельно, наши авангардисты позорно пишут слитно, и это ужасает меня еще сильнее, чем какое-нибудь «не счастье».

— Есть ли у вас любимое слово, речевая привычка?

— В молодости у меня было два любимых выражения: «вы так думаете?» и «с ума сойти!». Люди обижались на такую манеру разговора, и я отучился от этих фраз. Сейчас осталось только «страшное дело!»

— Какие слова вы бы изъяли из русского языка?

— Никаких слов изымать из русского языка не нужно. Разве что слово «элитный». Даже не изъять, а вернуть в сельское хозяйство. Бывают элитные хряки, элитные семена. А все, что касается людей, — «элитарное». Хотя тоже пошлое бессмысленное словечко. Особенно если учесть, с какой скоростью «областной партхозактив» вдруг превратился в «региональную элиту».