«Московские новости» продолжают разбираться в том, кто такие новые интеллигенты. Мы побеседовали с деканом социологического факультета РГГУ и по совместительству главным редактором журнала «Социс» Жаном Тощенко. Он объяснил, почему в России перестали доверять интеллигенции.
— В РГГУ, насколько понимаю, так же, как и в «Московских новостях», всерьез задумались над термином «новая интеллигенция», вы даже проводите по этому поводу научную конференцию. Почему эта тема так востребована?
— В последнее время термин «новая интеллигенция» довольно часто звучит в дискуссиях многих моих коллег и в СМИ. Наша задумка была в том, чтобы посмотреть, насколько новое поколение интеллигенции продолжает традиции старого поколения. А с другой стороны — понять, какие новые характеристики она приобрела. Интересно, что поколение советской интеллигенции было гомогенным, более сплоченным. Новая же интеллигенция представлена самыми различными группами, порой с взаимоисключающими интересами. Иногда даже эти группы враждуют. Вторая важная проблема, которая нас заинтересовала, это феномен недоверия к интеллигенции. По данным «Левада-центра», лишь каждый четвертый считает, что эта группа выполняет важную или очень важную роль в жизни общества. Доверие к людям умственного труда в 80-е годы было значительно выше, доходило до 60-70%. Почему это произошло? Есть ряд причин. Например, интеллигенция старшего поколения формировалась из самых различных слоев населения. А сегодня она, в основном, воспроизводит саму себя. Чтобы там ни говорили, поступление в хороший университет для ребенка из рабочей семьи сегодня почти невозможно. Более того, группы внутри интеллигенции воспроизводят сами себя. Артистами становятся дети артистов, а успехов в финансовом секторе добиваются дети банкиров. На Западе люди очень редко покидают пределы профессиональной среды своих родителей. Похоже, эта тенденция намечается и у нас.
Досье
Жан Тощенко, профессор, доктор философских наук, член-корреспондент РАН. Родился в деревне Павловка Климовского района Брянской области в 1935 году, в семье сельских учителей. В 1957 году окончил исторический факультет МГУ им. Ломоносова, а спустя 10 лет — аспирантуру Академии общественных наук при ЦК КПСС. После окончания МГУ по комсомольской путевке уехал в Сибирь на строительство железной дороги Абакан-Тайшет. С 1975 по 1991 год работал в Академии общественных наук. Начинал заведующим отделом, закончил директором Центра социологических исследований. С 1992-го — работа в Российской академии управления, Госкомфедерации, в Институте социально-политических исследования РАН. С 1995 года — главный редактор журнала «Социс». Одновременно стал создавать социологический факультет в Российском государственном гуманитарном университете, где в настоящее время является деканом и завкафедрой теории и истории социологии.
— С чем это может быть связано?
— Вероятно, с традициями, с тем, что старшее поколение старается передать своим наследникам то, что им ближе, знания и убеждения, которые кажутся ему более жизнеспособными. Есть еще одна причина утраты уважения к интеллигенции в России — ее материальное положение. Особенно это касается врачей, учителей и других специалистов умственного труда, вынужденных работать на государство. Скажем, я профессор, являюсь деканом и заведующим кафедрой. По государственной ставке мне положено не более 8 тыс. руб. Я получаю больше, но уже за счет того, что университет платно обучает студентов, сдает в аренду помещения, включаются какие-то гранты и договоры. Условия, в которые государство поставило бюджетников, заставляют сомневаться в их статусе.
— Как вы сами определяете новую интеллигенцию? Чем еще она отличается от старой?
— Новая и старая интеллигенция — это ведь очень условные понятия. В пропорциональном отношении, как мне кажется, старая интеллигенция была в большей степени готова на служение обществу. И как я уже говорил, она охотнее контактировала с другими слоями населения. Интеллигенция нового поколения корпускулируется в своих профессиональных и социальных группах, она осторожнее в контактах с людьми другого социального статуса. Что касается интеллигенции в общем понимании, она всегда была связана какими-то нравственными обязательствами. Например, Вавилов говорил, что она несет ответственность за полученные знания. Образованные люди должны выступать перед людьми с лекциями, с разъяснениями, ретранслировать знания народу. Когда мы спросили студентов, должна ли интеллигенция служить народу, 40% сказали, что должна. Еще 25% сказали, что частично должна. Ну а остальные уверены, что никому интеллигенция ничего не должна. Потому что никакой интеллигенции и вовсе нет, а есть интеллектуалы. Как мне сказал один молодой коллега: «образованный человек должен выполнять свои профессиональные обязанности, а сопли разводить я не собираюсь». Но лично я исповедую правило, что человек, имеющий образование, должен нести моральную ответственность за свое знание, свои поступки, свои решения. Иначе мы превращаемся в некий механизм, который вполне можно заменить компьютером.
— Образование является обязательным критерием интеллигентности?
— Необязательным. Главное, чтобы человек был ориентирован на то, что происходит в обществе, и был готов содействовать всему лучшему. Хотя при этом, конечно, нужно иметь определенный уровень эрудиции, образования, чтобы мир для тебя был прозрачен, чтобы понимать, что происходит вокруг. Интеллигентность — это черта, которой, я убежден, может обладать даже человек, не имеющий образования вообще. Например, я рос в селе. Мой отец погиб, когда я был еще ребенком. Разным сельским премудростям меня учил сосед, дед Грак. Рассказывал, как запрягать, как косить, я за ним ходил по селу как шнурок. И вот я помню апрельское утро, дед Грак ковыляет по полю, где-то поет жаворонок, солнышко светит, он берет землю в руку, нюхает и говорит: сеять пора. Я тогда не понимал, а вот сейчас понимаю. Человек не учился даже в начальных классах, но был нацелен на служение людям, умел радоваться простым вещам.
— На ваш взгляд, возвращение к понятию «интеллигенция» как-то связано с протестными настроениями в обществе?
— Сам факт того, что понятие «интеллигенция» снова звучит в информационном и научном поле, говорит о социальной востребованности и этого слоя, и этого типа личности. Потому что без него, ну никак нельзя. Интеллигенция выполняет функцию духовного воспроизводства, то есть, продуцирует ценности и смыслы. А дальше эти смыслы тиражируются, и общество ими живет. Сегодня ценности и смыслы вновь начинают быть востребованными. Снова главный вопрос: не как жить, а зачем жить. И протестные выступления среднего класса говорят о том, что люди сравнительно успешные, получившие стабильность, выдвигают требования уже иного характера. Им не нравится, что власть на чудовищную коррупцию и милицейский беспредел отвечает имитацией мер. Меняет название ведомства или переводит часовые стрелки. Это раздражает людей и служит прекрасным поводом для объединения. При всех издержках протест на улице был прекрасным проявлением гражданской позиции. И интеллигенция сыграла здесь не последнюю роль.
— А что еще раздражает новую интеллигенцию?
— Отсутствие социальных лифтов. Продвижение думающих, нравственных людей на ключевые управленческие позиции сегодня маловероятно. В этом отношении советская система работала лучше. Сын рабочего мог дойти и до директора завода, и до министра. Сегодня это скорее исключение. И здесь тоже назревает определенный конфликт.
— А в своих студентах вы видите какие-либо перемены?
— Это люди более самостоятельные, более независимые. Когда я был студентом, профессор казался высшим существом, а сейчас они нас рассматривают как коллег, старших по званию. Да, они признают определенный авторитет, но, в принципе, общаются на равных. И мне кажется, это нормально. Ко мне любой студент может подойти и поговорить.
— Другими словами, рассматривают власть не как нечто сакральное, а как наемных менеджеров?
— Да, и это правильно.