Есть, причем поселение в том районе даже Гомером упомянуто как место обитания великанов-людоедов лестригонов. Но этим летом фраза «пять дней в Балаклаве» вновь какой-то политический оттенок приобретает, по крайней мере в моей голове — чуть меньше года назад в интервью «Московским новостям» я говорила, что расстраивает не процесс Pussy Riot как таковой, а шумиха вокруг него — будто это единственный странный срок в России. И сейчас вот пожалуйста: пять, семь — с разного размаха протестами и числом — перепостов. И снова тишина.
Но моя летняя Балаклава вообще-то о другом. Моя Балаклава — это машина времени.
План был прекрасен: с моей коллегой и подругой Дашей Алексеевой и ее приемным сыном Даней прилетаем в Симферополь, прыгаем на дружественную яхту и лениво плывем вдоль крымского берега, временами заходя покупаться в какие-нибудь бухты. Но в день прибытия невозмутимый капитан сообщил, что пограничники никого не выпускают — штормовое предупреждение. Или не пограничники — я не очень разбираюсь в процессе и терминах, ведь я первый раз на яхте.
PR-менеджер фестиваля «Душевный Bazar» Дарья Алексеева взяла под опеку 13-летнего Даню два года назад, когда ей был 21 год. Из детского дома подростка собирались переводить в коррекционный интернат, потому что он считался «неуправляемым», но Дарья решила мальчику помочь.
Пять дней из шести в море никого не выпускали: штормовое предупреждение
И мы застряли в Балаклаве на пять дней из шести. Солнце появлялось редко, в основном чтобы создать короткую радугу и высушить палубу. Или выбрасывало узкий луч-прожектор из плотных туч для фотки в инстаграме. Балаклавская бухта узкая и длинная — изнутри кажется, будто никакого моря и нет, только музей подводных лодок на другом берегу, огрызки генуэзской крепости на холме, пара рыбных ресторанов да бесконечное число лодочек, яхт и катеров всех мастей. Если бы Даня, изнывая от скуки, не вытащил нас на самый край бухты, мы бы никогда и не узнали, что море там похоже на серо-голубое стекло, что оно бьется о розовые скалы, что по высокому берегу почти в тучах идет тропа, и все это вместе выглядит не просто красиво, а магически — будто именно здесь регулярно пролетает Гарри Поттер на метле. Вообще-то было немного страшно ехать с Даней — что за развлечение подростку, не любящему читать, на яхте среди зануд, у которых из отпускного кино ну максимум десять серий «Костей». А из «легкого» — «Новый кинотеатр «Парадизо» да «Римские каникулы» Вуди Аллена. Но эти несколько дней в крохотном городишке именно с ним оказались для меня лучшей терапией за последние пять-шесть лет.
Первые две главы «Вокруг света за восемьдесят дней» я открыла будто в первый раз и поймала себя на том, что читаю по ролям за Филеаса Фогга и Паспарту
Во-первых, мы бегали по яхте и брызгались. Да, я помню, что мне не четырнадцать, а двадцать восемь, но отсюда все проблемы. Если бы я забывала об этом чаще, чувствовала бы себя счастливее. Игра ради игры, причем игра примитивная, возникающая в любом месте, не требующая правил, приспособлений вроде набора карточек на мелованной бумаге, не влияющая на самооценку или иерархию.
Во-вторых, я читала вслух. Даниэль Пеннак в восхитительной книжке «Как роман» советует читать детям вслух, чтобы вернуть им любовь к чтению. И чтобы почувствовать магию книги. Не уверена, что Дане пока есть что возвращать, но первые две главы «Вокруг света за восемьдесят дней» я открыла будто в первый раз и поймала себя на том, что читаю по ролям за Филеаса Фогга и Паспарту. Я много читаю, люблю слова, но давно не испытывала такого почти физического удовольствия от чтения.
Даня, Дарья и Анастасия
В-третьих, когда интернет не работает, а «штормовое предупреждение» не поддается твоему влиянию, не остается другого выбора, кроме как жить в настоящем моменте. Лежать на палубе, накрывшись полотенцем с головой и выставив под дождь только кисти рук и пятки. Наблюдать за людьми на соседней яхте. Бежать со скалистого берега вниз, под дождем, скользя по глинистому склону, и плакать от страха — ну когда ты можешь себе в Москве позволить плакать от страха, да и знала ли ты вообще, что можно бояться чего-то, кроме пустых залов или нехватки денег для «Душевного базара».
Балаклава переносит в те времена, когда еще не было никаких «проектов» и «встреч», списков дел и напоминаний, но ты уже был независим, смел и дерзок. В те времена «Тимура и его команды», или Расмуса, или героев Крапивина, когда весь мир — бесконечное приключение, только дайте мне залезть на эту гору. Когда и в голову не приходит «я не могу, потому что…»
Почему-то ни один из сайтов про морские путешествия не предупреждает об этих тридцати минутах ада, когда хочется навсегда вернуться обратно на берег
В ночь перед отплытием Алексеева вырубилась задолго до ужина, а остальные пошли по берегу к последнему, еще не исследованному клочку бухты. Там неожиданно нашлось кафе «Дача у моря», где официанты гарантировали качество «1000%» и уговаривали съесть свежий штрудель «иначе на кухне меня убьют». Из окна были видны: маленький деревянный пирс, с которого радостно прыгала в воду беременная девушка в розовых плавках; меняющее цвет с голубого на фиолетовый море да маленький маяк на противоположной скале. Мы два часа разговаривали, кажется, о психологии, а Даня играл со шпажками от сыра. Не уверена, что он ожидал подобного, когда звал всех на прогулку. Не уверена, что именно этот вечер не всплывет в его памяти в самый неожиданный момент.
«Что за развлечение подростку, не любящему читать, на яхте среди взрослых зануд?» — опасалась Анастасия. Опасения оказались напрасны
Когда до самолета в Москву оставались ровно сутки, дали разрешение на выход. Первые двадцать минут мы сидели и щурились на солнце. Потом в одну секунду я поняла, что меня страшно укачало, и кинулась в каюту. Почему-то ни один из сайтов про морские путешествия не предупреждает об этих тридцати минутах ада, когда хочется навсегда вернуться обратно на берег. И что лучше ничего не есть, чтобы пережить их легче. К вечеру море успокоилось, а в темноте мы и вовсе спокойно скользили по черной воде под черным небом. Из всех созвездий я смогла узнать только Большую и Малую Медведицу, в ночном травяном ветре с Тарханкута — различить только чабрец.
На горизонте показался порт, когда Даня закричал: «Смотрите, дельфины», — и мы полчаса лежали на носу, наблюдая за тремя крупными улыбчивыми афалинами.