— Если вкратце — что такое «ПостНаука»?
— «ПостНаука» была задумана как СМИ, но со временем стала своеобразным музеем. Но не в привычном нам значении склада, в котором пылятся предметы старины, экспонаты прошлого, а в смысле хранилища интересных и важных сведений о нашем настоящем, прошлом, а возможно, и будущем. «ПостНаука» сегодня превращается в музей научных идей. Поэтому наш контент вневременной, скажем, мы записываем наши видео так, чтобы их можно было смотреть через несколько лет так, как будто они записаны только что.
— И для кого придуман такой «музей»?
— Для людей, которые получали высшее образование, но при этом чувствуют, что оно в итоге получилось не очень качественным. Это и те, кто, скажем, проучился только первый курс и ушел делать свои проекты. И те, кто окончил вуз, аспирантуру, но все равно чувствует пробелы в знаниях. Грубо говоря, наш читатель может прекрасно знать романо-германскую филологию, но ничего не понимать в черных дырах. И вот этот недостаток он и хочет восполнить.
— Таких много?
— Да, и я в том числе. Это отчасти проблема нашей системы образования, которая в 1990-е годы была разрушена, а в нулевые несильно изменилась. Ко всему прочему на эти годы пришлась общая ломка информационного пространства, когда медиа стали захватывать всё, а институты не смогли быстро перестроиться. Получилось, что педагоги в общем-то учить эффективно не могли из-за определенного поколенческого разрыва со студентами. Я не говорю уж об областях, в которых новых специалистов еще не народилось, а те, кто были, вовсе эмигрировали из страны.
Разделение на «физиков» и «лириков» существует только в наших головах. Оно исчезнет через пять-десять лет
— Вы чувствуете некий тренд, когда все больше гуманитариев стараются добрать знаний в естественных науках?
— По моим наблюдениям эта потребность серьезная и постоянная. Мне кажется, что разделение на «физиков» и «лириков» существует только в наших головах, оно очень условное и сегодня все менее и менее актуально. Думаю, что через лет пять-десять оно и вовсе исчезнет. В этом смысле в американских институтах границы между естественниками и гуманитариями очень тонкие. Так, например, в MIT Media lab работают и технари, и философы, и лингвисты, и это всегда синтез. И наиболее передовые проекты предполагают соединение разных наук, а значит, что и знание становится синтетическим, потому что оно объединяет много новых и необычных тем и подходов.
Ивар Максутов, главный редактор проекта «ПостНаука» (запущен в 2012 году), член исполнительного комитета Европейской религиоведческой ассоциации (EASR)
Для «ПостНауки» было важно не делать границ между дисциплинами. Мы хотели дать человеку представление о большом количестве самых разных тем, в то же время объединив их в одну цельную систему. Наше образование сейчас очень сегментировано, несмотря на миф о том, что оно давало широкий кругозор. Например, процентов 60 в университетском курсе занимают предметы общеобразовательные, но они не дают цельного представления о том, что на самом деле происходит, например, в современной физике. У тебя будет базовое представление о вещах, только если ты сам решил разобраться в этой теме.
— Есть ли универсальный рецепт для неудовлетворенных своим образованием людей?
— Я бы не советовал получать второе высшее образование тем, кто не знает, где его применить: это пустая трата времени и денег. Если вы действительно хотите узнать что-то — займитесь самообразованием. В «Московских новостях», например, есть рубрика «Ликвидация безграмотности», где мы рекомендуем лучшие книги в разных областях.
Что касается цельной истории, то я бы сказал таким людям: подождите немного. Скоро на сайте «ПостНаука» появится раздел «Курсы». Это будут циклы из 10–12 коротких видеолекций, выстроенные в логической цепочке, и их можно будет смотреть как сериал. Первые шесть курсов уже готовы. Мы не будем выдавать никаких дипломов, как это делает, скажем, проект Coursera. Людям ведь не так важно получить в финале корочку — они просто хотят узнавать новое в этой области. Так, 35-летнему дядьке не важно, получит ли он диплом, зато важно, что он узнает про эволюционную биологию, курс которой он не освоил в школе.
Проект «Ликвидация безграмотности» на сайте «Московских новостей»
— На «ПостНауке» нет новостей науки. Почему?
— Новости науки — это оксюморон. Как в случае с Нобелевской премией: она дается за то, что было открыто десятки лет назад. Но читатели новости о вручении премии об этом узнали через много-много лет, да и то только потому, что за это премию дали. Что же касается прорывов в технологиях и их научном бэкграунде, то ученые, часто создавая что-то инновационное, сами не понимают, что они создали. Так, скажем, создание лазера было решением теоретической задачи, и мало кто понимал тогда, как это изменит облик нашей цивилизации. Не было никакой практической цели. Только потом оказалось, что его можно употребить для считывания, декодирования информации и прочего, то есть к вам как потребителю эта новость попала только тогда, когда лазер научились применять.
В науке, конечно, есть новости. Но они настолько непростые, что даже читателю «ПостНауки», который как-то мотивирован, будет сложно их прочесть. Был хороший проект на сайте «Элементы»: там существовал раздел, в котором ученые пересказывали статьи из серьезных научных журналов, как, например, Science или Nature. И надо понимать, что пересказать статью оттуда — это большая трудоемкая работа, фактически отдельная статья. Те короткие заметки, которые вы видите в медиа как «новости науки», не дают никакого представления о науке. Пишут: ура, сделали мясо из стволовых клеток. Но люди вряд ли узнают для себя что-то новое о науке. Не откроют для себя проблему, которая существует между эмбриональными и индуцированными плюрипотентными стволовыми клетками, то есть человек даже не поймет, чем такое искусственное мясо отличается от настоящего или соевого.
— То есть «британские ученые доказали» — это тоже зло?
— Когда ты не понимаешь структуру британской или американской науки и принципы, по которым работает Гарвард или Йель, ты не в состоянии оценить, какой институт чего стоит. Скажем, в одном месте занимаются изучением рака, а во втором этим не занимаются вовсе. И если новость о чудесном лекарстве от рака приходит как раз из второго университета, то скорее всего это полная ерунда. Но обывателю это отследить практически невозможно. Тут бы помогли журналисты, но у нас в России людей из СМИ, понимающих науку, крайне мало, поэтому вы читаете то, что читаете. Хотя, может быть, все эти разговоры делают науку чуть более популярной, потому что люди смотрят и говорят: молодцы ученые, что-то делают.
— Но, может быть, новости могли бы помочь в популяризации образа российского ученого?
— К сожалению, в российских медиа есть такая шаблонная история «ученые сделают». Про западных исследователей чаще всего говорят в категориях «они сделали», «открыли», «доказали». А про российскую науку разговоры чаще идут в будущем времени. Вот последняя новость: Курчатовскому институту заказали создание роботов. Увидим мы их или нет, никому не важно, а главное, что их заказали. Вот и все, хотя на самом деле в российской науке есть важные исследования. Просто совсем мало людей, которые могут об этом адекватно рассказывать.
Ученый не должен быть молодым. Если молодой, то лучше мужчина и лучше с бородой
— Вы говорите, что хотите сделать из ученых настоящих звезд. А как по-вашему: РАН, к примеру, этим не должна заниматься?
— Когда-то у меня была мысль, что в «ПостНауке» мы делаем то, что по идее должно было бы делать Министерство образования и науки. Но в какой-то момент я понял, что моя работа естественная и нормальная. Есть спрос — мы его почувствовали и реализовали. В Америке ровно так бы и произошло. В постсоветском пространстве традиционно ждут какого-то дядю, который придет и «молча поправит все». Но это ожидание наивное, характерное для нашей ментальности. Не все благие вещи должно делать государство или большая институция, можешь делать — бери и делай.
— Как, условно, должен сегодня выглядеть ученый, чтобы российская аудитория ему доверяла?
— Помимо того, что он априори должен быть умным, талантливым, интересным, уметь шутить и так далее? Если подходить формально, то он не должен быть молодым. Если молодой, то лучше мужчина и лучше с бородой. Наша страна и культура пока очень шовинистические: женщинам не доверяют. Если женщина еще начинает шутить, то все: ее не слушают и она быстро превращается в дурочку, какая бы интересная и талантливая ни была. По поводу одежды: если ученый стильно одет, его сложнее воспринимать как ученого. Лучше, если на нем будет что-то простое. Но в первую очередь доверие к ученому зависит от того, как он говорит. Если он все упрощает, то есть сознательно говорит с аудиторией как с первоклассниками, то это настораживает и вызывает недоверие к его словам. Можно приводить интересные примеры и шутить, но не упрощать все до примитивного уровня.
Нас интересуют ученые, которые вообще не занимались популяризацией науки, а в своих лабораториях делали офигенные вещи
— Что нужно сделать ученому, чтобы попасть на сайт «ПостНаука»?
— К сожалению, а может и к счастью, ничего. Мы сами отбираем авторов. Это сложный процесс. Первоочередной критерий — наш спикер должен иметь ученую степень, быть сотрудником академической институции и реально заниматься исследованиями, а не рассказывать, как когда-то 20 лет назад что-то делал. Все это легко можно отследить по списку публикаций. Особенно нас интересуют ученые, которые вообще не занимались популяризацией науки, а в своих лабораториях делали офигенные вещи. И мы хотим их позвать и показать читателям. Показать науку с человеческим лицом. Оказывается, что редкий ученый не может говорить — просто нужно дать ему комфортное пространство и правильные фреймы.
— О каких новых темах вы бы хотели рассказывать на «ПостНауке»?
— Например, робототехника и регенеративная медицина. Это одни из наиболее интересных и перспективных областей. Для нас важно начинать понемногу выходить из пространства фундаментальной науки, на которой мы концентрировались вначале, и начать работать с прикладными историями, с технологиями. Начнем с роботов. Мы хотим создать курс по робототехнике плюс отдельные видео из серии «Что такое робот», грубо говоря, являются ли кофемашина, пылесос или дрон роботами. Запустим цикл передач «Восстание машин» — короткие 12–15-минутные видео о конкретных роботах и их создателях. И если у нас хватит ресурсов, это будет не только российская история.
— Вы планируете записывать зарубежных ученых?
— Сейчас в разработке у нас есть совершенно отдельный англоязычный проект Serious Science. Это видеолекции, которые мы записали с учеными из MIT и Гарварда. Сейчас это около 100 таких видео, но осенью, если решим вопрос с финансированием проекта, мы удвоим их число. Надеюсь, что к осени часть из отснятых мной в Бостоне роликов будут доступны на «ПостНауке», а потом переродятся в отдельный сайт. Еще я посматриваю на Китай, чтобы сделать «ПостНауку» для китайцев, на китайском же, разумеется. При этом на обеих площадках с видеолекциями могут выступать и наши ученые. И это уже популяризация российской науки совсем на другом уровне.