Лариса Афанасьева, новый интеллигент и художественный руководитель цирка «Упсала» для детей из групп социального риска рассказала, почему так важно быть хулиганом. А также о чувстве собственного достоинства и о том, чем нынешние митинги отличаются от всех предыдущих.
— Вы чувствуете, что сегодня наше общество меняется?
— Я чувствую, что общество с каждым годом отчетливее делится на массу и личностей. У меня, если говорить о каких-то ощущениях, появилось больше страхов, связанных с адекватностью этого общества. Одна моя знакомая из Берлина очень любит Питер. Так вот недавно она все чаще стала говорить, что боится приезжать в Россию, потому что здесь все сильнее ощущается давление толпы, что ты сам должен ей соответствовать, чтобы выжить. А если ты не соответствуешь ей, то она может тебе сделать что-то плохое. Это одно ощущение от общества. Но есть и совершенно другое. Это маленький мир, связанный с цирком и с теми людьми, которые в него приходят и которые хотят что-то менять.
— Люди, которые, как и вы, создают такие микромиры, в которых интересно и комфортно жить… Как бы вы их описали?
— Это люди, которые занимаются делом и точно знают, чего хотят. Они могут быть и в бизнесе, и в творчестве. Они не просто распространяют некую теорию про то, как можно делать и как нельзя. Просто меняют, без многословия. И в результате человеку, который занят делом, есть что сказать. И наоборот. Потому я очень настороженно отношусь к людям, у которых есть на все свое мнение. Мне сложно с такими людьми вступать в разговор, потому что я понимаю, что это не личность, а часть тусовки. И я боюсь больших тусовок, где люди просто перемалывают темы.
— Нет ощущения, что таких людей дела становится больше?
— Не знаю. В странах, где таких людей берегут, защищают, понимают, что они — ценность, да, их становится больше. В России такие люди пока что живут на собственном ресурсе. Дело даже не в том, что государство должно им помогать — государство им ничего не должно. Но если страна начнет урезать эти ресурсы, тогда, к сожалению, эти люди исчезнут, как редкие звери. Но пока они есть.
— Ваш ресурс урезают?
— Мой ресурс сейчас никто не пытается урезать. Конечно, мне было бы проще, если бы страна, в которой я живу, была заинтересована во мне. Но если так не происходит, я должна искать поддержку от других людей, которые меня понимают. На данном этапе я благодарна государству, что оно мне не мешает. Это правда ценность.
— Как вы решили вопрос с финансированием цирка?
— Мы сейчас никак не зависим от государства. Нам отчасти помогает управляющая компания «Теорема», которая предоставила нам место для работы и которая очень долго приглядывалась, анализировала эффективность нашей работы. Если государство вмешивается в наши дела и нам говорит: «А ну-ка, ребята!», мы ему отвечаем: «А ну-ка сами, ребята!» Мы в процессе построения взаимоотношений с государством прошли нормальную стадию обломов и не сломались. Сделали то, что хотим сами, а не то, что навязывают нам государственный социальный центр или школа с грязно-зелеными стенами и запахом прокисшей капусты. У нас теперь есть свой мир. В нашем цирке все по-честному: есть шатер, есть манеж, трибуны, запах цирка. Да, он, наш цирк, маленький, но настоящий. К детям, кроме тренеров по танцам, цирковому искусству и актерскому мастерству, приходят разные удивительные люди. Например, стилист Кирилл делает им замечательные стрижки — всем разные, учитывая индивидуальность... Занятие ведет преподаватель русского языка, которая влюблена в свое дело. После первой встречи с ней один из наших артистов сказал: понял, о чем эти учебники литературы. Скоро у нас будет урок по застольному этикету. Очень важно уметь правильно пользоваться вилкой и ножом.
— Какие качества должны быть у сотрудников цирка «Упсала»?
— В социальную сферу в нашей стране идут очень часто такие несчастливенькие люди. В «Упсале» этого нет. У нашего фотографа сейчас своя выставка в Дании, у социального работника вышла в печать вторая детская книжка. Создавать мультфильмы ребят обучают специалисты из студии детской анимации «Да!». Все наши сотрудники развиваются, и моя задача как руководителя — помочь им в этом. А еще у них должна быть предрасположенность к хулиганству, потому что девиз нашего цирка — «Хулиганы умеют мечтать». К нам приходят гопники, а выходят хулиганы. Очень меня привлекает романтическая хулиганская история и эстетика. Артистам нашего цирка объясняю, что стать настоящим хулиганом, — это почетно. Это редкая крутотень. Если они станут такими крутыми хулиганами как Gogol Bordello или Нина Симон, буду очень счастлива.
— Кто из политиков, по-вашему, хулиган?
— Точно не Путин. Слишком прагматичный, да он и не хочет быть хулиганом. Вот Черчилль был хулиганистым лисом. Хулиганство — это когда наполненный чем-то прекрасным человек делает смелый шаг, чтобы взорвать пространство. Для того чтобы ребенок сделал такой шаг, нужно помочь ему наполнить себя, ощутить уверенность и чувство свободы. Это не наглость и самонадеянность, а внутренняя свобода, драйв, риск, ответственность быть именно самим собой.
— И вот дети из вашего цирка, где их любят и уважают, приходят домой в неблагополучную семью. А там их, возможно, оскорбляют, бьют и унижают.
— Родителям мы помогаем и не судим их. Кто в нашей стране может сказать, что он не из группы риска? Я, например, не могу. Еще дети — это маленькие люди. А люди бывают очень сильными и могут собой менять систему, в которой оказались. Могут дать понять родителям, что не понесут их «груз», а возьмут свою сумку и пойдут своим путем. Подчеркну, мы не провоцируем конфликты между родителями и детьми, а даем внутренний ресурс, на который можно опереться, чтобы не повторять ошибки мамы и папы. В свое время сама так сделала.
Детский дом — другая история. У меня ощущение, будто есть госзаказ делать в этих домах одноообразных людей, постриженных одинаково под машинку. Безусловно, существуют иные детские дома, но они — редкость. Бороться с этой системой силовыми методами бессмысленно, надо вытаскивать из нее детей хотя бы по одному, что мы и делаем. Помню, что один наш артист из детского дома после полугода занятий у нас начал в детском доме задавать вопросы: «Почему?», «Зачем?», «Объясните». Там так не принято.
— Артисты вашего цирка очень красивые. Кастинг?
— Никакого кастинга. Они такими тут становятся, что-то с собой делают с нашей помощью. Думаю, у них развивается чувство собственного достоинства, любовь, уважение к себе. Когда им аплодирует зал — стоя, не потому, что они бедняжки, а потому что профессионально работают, — у них нос поднимается вверх. Проступает эта красота. Она может сгинуть легко. Пока они развиваются красиво.
— Что происходит с артистами дальше, когда они вырастают и уходят из цирка?
— С одним из наших первых артистов Серегой мы познакомились, когда он приезжал в Санкт-Петербург из Колпино попрошайничать. В Колпино закрылся завод и начался «привет» с его родителями. Мальчики из этого города весьма нежного возраста собрались в стайку и наведывались в Санкт-Петербург за деньгами. Когда мы их встретили, они только оказались на улице, доверчивые как щенята, и были готовы к любым экспериментам: наркотики так наркотики, цирк так цирк. Серега выбрал цирк. Он тогда стоял на учете в коррекционной школе. Серега был медленным и глубоким маленьким человеком, но на первый взгляд многим казался тупым. Сейчас Серега окончил курсы немецкого языка в университете Гете, собирается учиться в Швейцарии, у него прекрасная подружка, с которой они уже лет пять вместе. Другой очень талантливый артист Коля трудно уходил с улицы. Мы за него боролись три года. Это был трэш. Ушел. Коля окончил школу, решил поступать в университет и работать в офисе. Сделал, но ему стало скучно. Сейчас он в поиске. Мне говорят, Коля неустроен, а я считаю, поиск себя — это нормально. Не все должны работать в офисе с десяти до семи. Пусть ищет свою жизнь. Сама через это проходила. Сидеть в офисе и перекладывать бумажки — не про человека.
— Расскажите о вашем самом большом хулиганстве?
— Уехала в юности из своего города на севере в Санкт-Петербург. С пачкой макарон и банкой тушенки. Пошла против привычного уклада жизни в моем маленьком городе и моей семье. Второе хулиганство — цирк. Не знали, что из этого получится. Не было ничего, кроме желания. Мне говорили: что еще за ерунда, надо устраиваться в жизни. Нам удалось реализовать мечту, мы в ней спрятались и нам хорошо.
— Но из этого уютного домика мечты детям когда-то придется уходить? Что они смогут противопоставить не всегда дружелюбной реальности?
— Себя, свое содержание. Мы тут все честно обсуждаем и национальный вопрос, и отношение к людям с ограниченными возможностями, и социально-политические проблемы. Детям говорю: если кто-нибудь из вас станет омоновцем или милиционером в этой стране, это значит, мы все плохо работали. Если кто-то из них будет пить пиво у метро, называть людей хачами и ходить на русский марш — наши труды прошли даром.
— Вы и митинги обсуждаете?
— Да, и немало. Последняя история, которая меня очень сильно поразила, связана со стадионом «Петровский», на который вышли ЛГБТ-сообщество и мигранты — каждый по-своему, все там боролись за свои права. В какой-то момент к ним приехала компания совершенно гопнического вида, которая стала их избивать. Рядом стояли омоновцы и просто смотрели на все это… В тот день перед репетицией мы поговорили с ребятами про проявление такой агрессии. Вместе посмотрели видео. И я сказала: «Ребят, это же не просто какие-то мифические злые люди пришли на стадион. Это те ребятки, которые у метро выпивают пиво и не хотят ни о чем дальше задумываться». И судя по реакции воспитанников, это их очень сильно взволновало. Они пока учатся по этому поводу разговаривать… Также лет семь назад мы обсуждали в цирке последствия теракта в «Норд-Осте», говорили об отношении к чеченцам. И специально сделали обмен с чеченской цирковой группой, чтобы вместе репетировать, выступать.
— То есть вы не будете возражать, если ваши артисты выйдут на митинг?
— Наши выпускники ходят на митинги. И я горжусь этим.
— Сами митинговали?
— Когда первые «Марши несогласных» в Питере были, я тоже очень активно ходила. Но потом поняла, что это история невнятная, маргинальная, что опять я участвую в какой-то тусовке… В декабре я сходила на митинг на Болотной и теперь думаю, что для меня есть смысл даже просто постоять на акции протеста. Идет какое-то поступательное движение, после каждого митинга у кого-то, да формируется своя точка зрения на происходящее, свои мысли появляются… У меня есть друзья, которые еще лет семь назад говорили, что Путин — классный дяденька, который всем расскажет как жить. Сейчас они, слава богу, думают по-другому. И я очень этому рада.
Досье
Лариса Афанасьева, 36 лет, худрук и директор цирка «Упсала»
Уроженка Улан-Уде, выпускница режиссерского факультета Лариса Афанасьева перебралась в Петербург в 2000 году. Тогда же в городе завелась «сумасшедшая немка», как ее тогда в шутку называли, Астрид Шорн. Она мечтала сделать в России цирк из хулиганов, уличных мальчишек и искала помощников. Лариса разыскала немку: «Я поняла, что цирк как метод — абсолютное попадание в динамику этих детей». За 12 лет через «Упсала-цирк» прошло более сотни ребят из неблагополучных семей и детских домов. Некоторые остались работать тренерами в цирке, другие поступили в вузы. Были организованы 9 гастрольных, в том числе европейских туров цирка. Лариса добилась того, что в цирк начали поступать деньги не только от европейских фондов, но и от русского бизнеса, который заинтересовался проектом. Недавно «Упсала» обзавелся собственным шатром на территории одного питерского бизнес-центра, идет строительство второго.