Лицей №1535 был создан в 1991 году как учебное заведение при Институте стран Азии и Африки МГУ. До 2005 года в лицее обучалось в среднем около 350 учащихся. Затем к школе была присоединена школа №35 МГМУ имени И.М. Сеченова (сейчас Сеченовский лицей на базе лицея №1535). К настоящему моменту в лицее обучается более 900 учеников. Профильное обучение идет по гуманитарному, социально-экономическому, историко-филологическому, экономико-математическому, медико-психологическому, медико-биологическому профилям. Лицей входит в 50 лучших школ Москвы. В 2010 году лицей занял 4-е место по количеству стобалльников ЕГЭ, 6-е место по итогам олимпиад школьников. Директором с момента основания является Михаил Мокринский.
– Насколько приход новой команды в департамент образования Москвы и начинающиеся реформы повлияли на вашу работу?
– они обрастают мифами. В одно время Москва действительно резко вырвалась по оплате труда, но потом появился ряд регионов, которые сравнялись с ней, обогнали ее. Важно другое. Московское образование развивалось в определенной логике, и, надо сказать, не худшей. Сильная сторона московского образования – вариативность. В тот период, когда российская школа просто стагнировала, Москва создавала лицеи, гимназии, центры образования. Так появилась закрепленная в нормативной базе система школ, решающих целевые задачи. Москва шла этим путем, потому как тогда предпосылок для другого пути на федеральном уровне не было.
– Как теперь должна поменяться московская школа?
– Думаю, что одним из ответов, одной из метафор может стать обращение к опыту политики начала 90-х. Помните, тогда одной из знаковых фигур оказался красный директор. Ельцинские реформы, разрубая гордиев узел, многое обрушили. Но ведь тогда действительно вопросы не только экономической, но и политической жизни страны проходили через владения красных директоров. Их драма была в том, что они оказались едва ли не последней реальной силой, стоящей за традиционной моделью. Силой, способной сохранять и защищать, но неспособной предложить стратегию обновления. И вот по сегодняшний день я так и чувствовал себя – красным директором в образовании. Я давно знаю, по каким правилам работает система, какие есть ресурсные ограничения и возможности. Каковы традиционные ожидания потребителей. Живу в этой системе долго, и, казалось бы, не должно быть потребности, желания за эти рамки выйти. Но теперь и федеральная политика, и последние перемены в Москве не оставляют сомнений: красным директором остаться не удастся… И слава богу. Школе нужны перемены – последовательные, системные.
– Как красный директор вы что почерпнули из предлагаемой реформы?
– Что малокомплектная школа существовать не может. Огромный город с сотнями малокомплектных школ – это непонятная ситуация. Сейчас реализуется политика присоединения неудачно работающих, невостребованных школ к эффективным. Дети должны делать не случайный выбор, родители должны видеть реальную картину в масштабах города, близлежащей территории, своей школы. Пришло время информационной открытости, ресурсного мышления. Время замены мифов и сказок на реалии.
– Учительская корпорация Москвы принимает изменения, которые проводит Исаак Калина?
– На любые масштабные изменения корпорация смотрит настороженно. Любые системные изменения безумно сложны, и от каждого требуют переосмысления. Учитель не готов к новой степени прозрачности, открытости своей работы для коллег и для родителей. Система гарантий качества – штука непростая и, боюсь, на первых порах болезненная. Очевидно, что чем успешнее школа, тем больше она заинтересована в собственной прозрачности и прозрачности других школ. Ты либо конкурируешь с ними за учеников, либо ты в конце концов будешь учить их учеников, которые идут к тебе плохо подготовленными. Но в этой открытости должна быть заинтересована любая школа. Если собирается действительно меняться к лучшему, развиваться.
– У педагогов есть опасения, что после перехода на новую систему финансирования их зарплата снизится. У вас есть такие опасения?
– Конечно, это уже происходит в России. Мы привыкли, что в российских регионах происходит разное. Но давайте говорить не об опасениях, а о рисках. Принцип, сам подход, я убежден, правильный. А избежать рисков – это вопрос и региональной политики, и ответственности, осмысленности действий отдельно взятой школы, и активности профессионального сообщества.
– Вернемся к понятию "красный директор". Понятно, кого так характеризовали в 90-е. А применительно к школе – каковы его отличительные черты?
– Это тот, кто работает в условиях псевдоконкуренции. Конкуренции административного, профессионально-келейного типа. И просто возможность одновременно пользоваться и административно-хозяйственными, и рыночными механизмами ничего, по сути, не меняет. Конкуренция должна быть открытой. Потребитель должен сталкиваться не с тайной доброжелательных профессионалов. Прав ли, до конца ли искренен директор, когда он говорит: у меня есть три классных учителя для старшей школы, вот они будут формировать физико-математический профиль. Все, кто доучился до 10-го класса и учился хорошо, приглашаются в физмат-класс. Есть другой класс – туда пойдут «остальные». Такая система катастрофически не гарантирует качества образования ни тем, кому профиль навязан по обстоятельствам, ни тем более «остальным».
Теперь школе предстоит двигаться к совсем другой вариативности. На других основаниях. Первое из них – гарантия, что тебя не спишут в «остальные», что школа будет заинтересована бороться за ученика, за то, чтобы он гарантированно преодолел порог обязательных требований. Идеал такой системы качества: в девяти из десяти школ учат хорошо, а для десятой есть специальная программа выхода из кризиса. И это другое основание для вариативности. Когда нужно не бежать из зоны риска, а искать ребенку школу по способностям, по интересам, по уникальному сочетанию обстоятельств.
– Так вы остаетесь красным директором?
– Я до сих пор еще красный директор. Рубикон будет перейден, когда я не смогу принимать никакие важные решения без стопроцентного учета общественного мнения, без объяснения причин, без совета и отчета. Это должна быть открытая и конкурентная система. Вот когда потребитель перестанет сравнивать школьные мифы, а начнет сравнивать школьные реалии, тогда я и перестану быть красным директором.
– А где сравнивать-то? Один объективный показатель – средний балл ЕГЭ. Но вся статистика закрыта.
– Не так сложно открыть любую статистику хоть завтра. Сложно сделать так, чтобы она правильно работала, была для всех осмысленной, для каждого полезной. Я только за!
– Конечно, у вас пачки стобалльников ежегодно. Вам проще.
– Это правда. Но посмотрите на главное. У нашего ЕГЭ в мировом опыте есть предшественник, прародитель – национальный экзамен. Он везде начинался с потребности в объективной картине системы образования. В том, чтобы разглядеть очевидные плюсы и минусы и всей системы, и каждой школы. Сам по себе национальный экзамен не решает ни одной задачи, кроме введения объективной абсолютной шкалы. Вот она есть. Есть с чем соотнести. А вот что измерить? Всю работу школы? Ничего подобного. Нужно искать и строить и другие инструменты. И в городе, и в каждой школе, и в профессиональном сообществе, и в обществе. Любое зауживание шкалы – риск диспропорций, перекосов, глупостей. Начинают учить не тому, что надо, а тому, что измеряется.