— Российских детей усыновляют по всему миру. Проблема только в США?
— Да. Но эта проблема не сейчас возникла. Мы не можем узнать о тех детях, которых мы за все годы отдали в Америку, не можем провести мониторинг. Даже если наши органы опеки пожелают узнать информацию о ребенке, они ничего не узнают. Потому что в каждом штате свои законы, у них нет федерального закона. Когда усыновляют ребенка в американскую семью, у них идет сопровождение этой семьи. И вдруг они выявляют, что ребенок не приживается в этой семье: конфликты, трения, родители плохо ухаживают. Американцы сразу забирают этого ребенка и передают в другую семью. Федерального закона нет, в каждом штате закон свой – где-то два месяца нахождения в такой семье, где-то три. И так его, как котенка, таскают из одной семьи во вторую, из второй в третью, пока не подыщут нормальную семью. Иногда бывает, что ребенок из одного штата оказывается в другом. То есть контроль в отношении детей, которые оказываются в сложной ситуации, отсутствует.
За последние 20 лет в США погибли 19 усыновленных российских детей. И это только те случаи, о которых мы знаем. Я с 2004 года выступаю за ужесточение усыновлений, особенно в американские семьи. Ни к французским, ни к итальянским, ни к немецким семьям мы не предъявляем столько претензий, сколько к американским.
Не надо забывать, что итальянцы и мы ратифицировали Конвенцию о правах ребенка, а американцы эту конвенцию не ратифицировали
— У вас есть статистика по детям, которые погибли в европейских странах, будучи усыновленными? Вот за 2011 год американцы усыновили 956 детей, а итальянцы, например, 798. Там не бывает трагедий?
— Там совершенно другое государственное устройство. У них есть федеральные структуры, которые занимаются контролем и наблюдением за этими детьми. А в США это сложно отрегулировать. И потом не надо забывать, что итальянцы и мы ратифицировали Конвенцию о правах ребенка, а американцы эту конвенцию не ратифицировали.
— Может быть, надо было не запрещать, а поставить условия усыновления, последующего контроля?
— Да о чем вы говорите! Конечно, ставили эти условия! Я даже могу сказать, что 10 лет назад я встречалась в американском посольстве, разговаривала. Они говорят: «Этого мы не можем, у нас в каждом штате свое законодательство. И мы не будем никогда этого делать». Вот и все.
— Дети гибнут не только в Америке. Достаточно регулярно в новостях рассказывается о преступлениях, совершенных в России родителями – не приемными, а родными – в отношении собственных детей.
— Ну есть это, да. На родине плохие родители… А вам не кажется, что это неблагополучные семьи, с которыми надо работать ежедневно и заниматься именно этими семьями для того, чтобы можно было бы помочь семье, чтобы ребенок остался в этой семье, а не случилась такая трагедия? Мы выявляем случай только тогда, когда появляется трагедия — избил, убил, убежал ребенок. А то, что ребенку было плохо до этого, у нас информации нет. Сегодня только в некоторых регионах (например в Белгородской и Калужской областях) есть система ежедневного наблюдения за неблагополучными семьями. В остальных регионах ее практически нет.
— Что будет с детьми, которых не усыновят американцы?
— Ничего с ними не будет. Или в детских домах останутся, или в наши приемные семьи попадут. Американцы не инвалидов усыновляют. Там всего около двух процентов, даже меньше.
— Передо мной цифры, статистика Министерства образования – чуть меньше 10 %.
— Что? 10% инвалидов за 2011 год? Больных? Да вы что? Откуда такой процент? Мы проводили анализ, менее двух процентов. Что они поставили в инвалидность? Вот косоглазие – хороший пример. А по-настоящему тяжелых инвалидов - это около 2%, мы смотрели. Американцы берут в основном маленьких, хороших ребят, которых и наши семьи с удовольствием возьмут.
— А почему тогда не берут?
— Потому что плохо работает служба, которая занимается этим и часто бывает не заинтересована. И даже часто бывает коррупционная составляющая, потому что кто-то получает вознаграждение за то, что ребенок отдается в иностранную семью на усыновление. Нашим российским семьям детей не предлагают, потому что ребенком уже заинтересовалась семья из Америки.
Я сегодня уже не в том возрасте, чтобы нормально обеспечить ребенка. Я бы с удовольствием…
— Вы знаете хоть одного депутата, который усыновил ребенка?
— Знаю. Не буду называть его фамилию. Я знаю, каким образом он, будучи депутатом, усыновлял ребенка, я знаю, сколько проблем он испытал.
— А вы сами готовы?
— Я сегодня уже не в том возрасте, чтобы нормально обеспечить ребенка. Я бы с удовольствием… Я занимаюсь с людьми, которые могут взять. Вот, например, Барщевские (полномочный представитель правительства РФ в высших судебных инстанциях Михаил Барщевский и его жена. – «МН»), замечательная пара. Они взяли и занимаются. Молодцы.
— Вас обвиняют в том, что вы, цинично прикрываясь детьми, отвечаете на «акт Магнитского».
— Одни так считают, а другие считают наоборот. Всегда есть две стороны. У каждого человека свое мнение. Если бы я не сталкивалась с этими вопросами в течение многих лет, если бы я не разбиралась с детьми, которые писали и передавали письма через российских граждан сюда, если бы я не слышала про эти поездки ознакомительные в Америку (в ходе которых решается, какого ребенка возьмут на усыновление, а какого нет), я бы думала иначе. Я знаю, сколько детей из интернатов вывозили якобы на отдых в другие страны, а на самом деле – на показы. Я свою позицию высказала, я считаю, что я правильно это делаю, я считаю, что детям, которых туда отдают, будет еще хуже. Поэтому давайте говорить так: где родился, там и сгодился. Надо создать человеческие условиях здесь, чтобы детей усыновляли.
— Как вы думаете, Владимир Путин подпишет эти поправки?
— Я бы очень хотела, чтобы подписал.