Вот. Теперь понятно, что речь идет о бывшем руководителе МВФ Доминике Стросс-Кане. Чего там, дело обычное: сплетни любят все, а экономику...
На самом деле это в России Стросс-Кан стал таким известным только после истории с горничной, а во Франции его знают уже давно (и не только из-за «этого»). Великолепная политическая карьера, логичным завершением которой многие видели пост президента Республики… Официально Стросс-Кан не успел выдвинуть свою кандидатуру, но разговоры были, — а потом грянул скандал в отеле, и бывший министр окончательно переместился в разряд поп-фигур.
Скандалы с ним случались и раньше, но пресса их замалчивала. Американские медиа, которые, как и российские, по-настоящему заинтересовались Стросс-Каном только после «дела горничной», обвиняли своих французских коллег в недостатке независимости — иначе из каких соображений не вытащить на свет какую-нибудь постыдную историю из личной жизни политика?
Надо отдать должное французским СМИ: политические скандалы они тоже очень любят, но в прессу попадают только грязные истории, связанные с непосредственной деятельностью фигурантов. Взятки, служебные нарушения, финансовые махинации — с удовольствием, но любовницы, внебрачные дети и бурная молодость остаются за кадром, потому что, на взгляд французских журналистов, не имеют отношения к делу.
Что же до независимости французской прессы, то, например, всем известно, что есть «официальные», «правительственные» органы печати. Но поскольку такие органы есть у каждой партии и никто эту принадлежность не скрывает, в целом картина получается объективная. Понятно, что газета «Рупор Коммуниста» будет хвалить своего кандидата, умеренно высказываться о дружественном и чернить вражеского, но как бы ни хотелось ей представить последнего в дурном свете, она не будет лезть в его личную жизнь, потому что пострадает в этом случае имидж издания.
По крайней мере, так было раньше. На примере Стросс-Кана видно, что ситуация начинает меняться. Сам он для медиа политиком быть уже перестал и появляется теперь исключительно в желтой прессе. Разведется или нет? А почему разводится? Если из-за измен, то почему только сейчас? А как они с женой поделят деньги? — имя Стросс-Кана появляется в газетах теперь только в таком контексте. Раз он вне игры, то можно и посплетничать о его личной жизни. Но есть и другие герои: пусть о них в желтой прессе пишут меньше, чем о бывшем руководителе МВФ, зато они-то как раз — политики.
Раньше такого не было. Например, многие знали, что у Франсуа Миттерана была вторая семья, но никто об этом не писал. Не особо писали и о разводе Саркози с первой женой. Зато про Карлу Бруни писали все и много. Говорят, в первую очередь потому, что сам бывший президент этого хотел. Можно считать, что Саркози и Бруни разбили стену между личной и общественной жизнью политических деятелей, когда начали с удовольствием демонстрировать свою семью таблоидам. «Голосуйте за меня! У меня есть дочь!» — один из пародийных лозунгов, придуманных противниками бывшего президента.
«Недаром его обвинили именно в изнасиловании. Просто измена, как с Клинтоном, у нас бы не прошла, мы же не США!»
Личной жизнью Олланда тогда никто не интересовался, но все изменилось после выборов. Настоящая драма разгорелась вокруг твита Валери Триервейлер, официальной подруги президента: во время парламентских выборов она поддержала противника бывшей жены Олланда Сеголен Руаяль. В газетах, на радио и телевидении только это и обсуждалось, хотя порой и звучал голос разума: «А почему об этом вообще говорят? Какое нам, избирателям, дело, кого поддерживает эта тетка, которая даже политической должности никакой не занимает?».
Таблоиды во Франции появились, конечно, не вчера. Громкие разводы, супружеская неверность, внебрачные дети постоянно обсуждаются в прессе, но раньше героями этих историй были певцы, актеры, фотомодели и другие знаменитости. Политики в разряд знаменитостей не входили, политики считались госслужащими: он хороший экономист — пусть будет министром, а что жене изменяет, так экономика же тут ни при чем.
В какой-то мере такое отношение сохраняется и теперь. «Что ты думаешь о деле Стросс-Кана?» — спрашиваю я молодого человека. «Ничего. Я голосовал бы не за него в любом случае, так что мне все равно». Люди постарше рассуждают о заговоре: «Недаром его обвинили именно в изнасиловании. Просто измена, как с Клинтоном, у нас бы не прошла, мы же не США!». Собственно, этого и боятся: боятся, что актеры будут губернаторами и президентами, что поведение в браке будет влиять на политическую карьеру, «как в Америке». Пока такая перспектива во Франции выглядит абсурдной (французам кажется смешным и глупым, когда спортсмены и олимпийские чемпионы становятся депутатами в парламенте), но история падения Доминика Стросс-Кана показывает, что и во Франции общество проституток может повлиять на карьеру кого-нибудь человека, похожего на генерального прокурора. И на взгляд политически активных французов — это плохо и неправильно.
Можно винить во всем глобализацию, американскую модель взаимодействия медиа и политиков, Саркози, который «все это начал», но если такая тенденция действительно есть, если граница между шоу-бизнесом и политикой начала стираться, то французам придется либо играть по новым правилам, либо предпринимать что-то для спасения своих политических привычек. Ведь если в надежде попасть на обложки журналов на танцполах модных клубов зажигают звезды, значит это кому-нибудь нужно. Не Стросс-Кан же с женой раскупили тираж «Теленедели» с заголовком: «Анн Синклер выгнала мужа из дома! (фото)»