Так происходит, скорее всего, потому, что Францию слишком долго и страстно хотели. А когда пришла возможность, то перехотели.
Чтобы понимать Францию и «высокомерных» (на самом деле, доверчивых как дети) французов, желательны две вещи.
Первое — хотя бы немного изучить французский, эту готическую систему, где отсутствие исключений компенсируется миллионом правил, а в устной речи, например, нет простого прошедшего времени. Ну, а второе — по Франции нужно путешествовать. Оптимально — SNСF, местными железными дорогами. Их сайт — один из лучших в мире. Настоящий магазин распродаж: там полно предложений с соблазнительно низкой ценой и на билеты, и на отели (когда я пишу, там предлагают за 49 евро сгонять из Парижа в Женеву: 620 км, между прочим!). Я благодаря этому однажды провел роскошные выходные в Лионе (и лионская еда заняла свое место у меня разом и в желудке, и в сердце).
Главный инструмент SNCF – скоростной поезд TGV. Их тьма, гоняют они во всех направлениях с частотой электричек, так что перронов не хватает, и поезда нередко ставят один за другим (довольно часто «ваш» — второй от вокзала, до него надо успеть добежать). А особую прелесть TGV придает то, что они не новенькие, как «Сапсаны», а старенькие, как разношенные тапочки – только тапочки-скороходы, шурующие 200 км/ч и выше (вот почему из Парижа поездом удобно ехать на Атлантику: по времени как из Москвы в Питер, а по деньгам в разы дешевле).
На этот раз я поехал из Парижа в Страсбург. Четыре сотни километров, два часа пути, - и вот уже старый вокзал, упакованный в стеклянный кокон. А почти сразу за вокзалом – старый город, который люб разом и франкофонам, а германофилам. Страсбург – это Эльзас, Нижний Рейн, пограничная территория, из земли раздора ставшая землей примирения. Можно ничего не знать о нахождении тут Европейского суда по делам человека и Совета Европы – но вы сами обо всем догадаетесь, когда в дождливый день у каждого третьего увидите синий зонт со звездами Евросоюза (весьма практичный сувенир).
В ресторанчиках брать нужно не magret du canard (утиную грудку) под бордо, а choucroute (тушеную капусту) с рулькой и сосисками под рислинг
Но ехать в Страсбург нужно, конечно, не затем, чтобы сфоткаться на фоне современных зданий европейских присутствий. Тьфу-тьфу-тьфу, придет нужда – еще успеете побывать.
А ради буколического, открыточного, оперного средневекового городка, сплошь состоящего из вылизанных фахверковых (темные балки с каменным заполнением) домов. Только представьте: небольшой (хотя и называется Гранд-Иль) старый город (это и правда остров, он окружен водой). Из конца в конец идти минут двадцать. На той части, что ближе к вокзалу – четыре Крытых Моста (на самом деле они ничем не крыты и не перекрыты – просто это мосты с башнями), а дальше – сплошная германщина, арийщина. Кто клеил в детстве модельки станционных домиков к немецкой электрической железной дороге, тот испытает восторг узнавания. Забавно, правда, что весь этот архитектурный район называется La Petite France – «Маленькая Франция», которая огранена водой и рассечена кривоколенными улочками, а по воде плавают утки, и на улицах зазывают ресторанчики. Причем в ресторанчиках брать нужно не magret du canard (утиную грудку) под бордо, а choucroute (тушеную капусту) с рулькой и сосисками под рислинг.
Очень, конечно, вредно. Но очень вкусно!
А потом — гулять к Страсбургскому собору, который, поверьте, потрясет даже тех, кто готических соборов насмотрелся: он из темно-розового мрамора и покрыт тончайшей резьбой.
Французы и правда как дети: очень любопытны, но стесняются это проявлять, что на иностранца порой производит впечатление высокомерия и даже лицемерия
В проекте «Отпускные дневники» каждый четверг разные люди рассказывают о своих летних впечатлениях.
Эта поездка была первой, в которой я говорил исключительно по-французски. И это мне сильно помогло. Французы и правда как дети: очень любопытны, но стесняются это проявлять, что на иностранца порой производит впечатление высокомерия и даже лицемерия. Самый простой способ барьер преодолеть – говорить по-французски (даже если английский у собеседника блестящ, а ваш французский хромает). Какое преображение! Один из моих дней в Страсбурге выпал на Lundi de Pentecôte, понедельник Троицы. Город был мертв. Я припозднился и зашел в церковь, когда служба закончилась. Сел на скамеечку и задумался. Ко мне подошел гладко выбритый, улыбающийся священник. Протянул руку, поздоровался. Произнес что-то формально вежливое по-английски. Наверное, ему пора было уходить. Я ответил по-французски — он просиял, и мы проговорили добрых полчаса.
А вечером в ресторане пожилая пара из местных спасла меня от опоздания на поезд. Мы разговорились, и они пришли в ужас от моего заказа, потому что выбранное мною блюдо обычно готовится час, а меня поджимало время. Подозвали официанта, перезаказали. «Очень много русских здесь теперь, — сказала пара. – И все больше приезжают в суд. Мы про Ходорковского знаем и про Pussy Riot, у нас здесь фильм шел про ГУЛАГ. Нет, не который при Сталине, а про который сейчас. А Ходорковского правда никогда не выпустят?»
Я сделал вид, что не нахожу в ответ по-французски слов.