Кажется — совсем недавно. Но и так давно: теперь уже сложно себе представить. Теперь на гей-парадах действительно весело. Даже недовольные взгляды с тротуаров на шумную толпу — и те стали редкостью, не говоря уже о камнях в лицо.
Каменный век в прошлом. 21-й ставит перед французами другие проблемы. 29 января франузские депутаты приступили к рассмотрению законопроекта, разрешающего гомосексуальные браки. Новый закон, уже получивший в народе название «Брак для всех», вызвал нешуточную полемику.
И если вдруг вас шокирует идея, что гомосексуалисты смогут законно оформлять свои отношения, как приличные люди, то вы еще больше удивитесь, узнав, что противников гей-браков тревожит не столько сам юридический статус партнеров, но возможность усыновлять и воспитывать детей, автоматически открывающаяся перед гомосексуалистами после принятия закона.
Разрешить однополые браки — одно из предвыборных обещаний социалистов. Президент сказал — президент сделал. В чем проблема? Законопроект ожидаем и логичен, тем не менее, консервативная часть населения — неслыханное дело — вышла с протестами на улицы.
Улица, от которой рукой подать до герильи, считается средой радикальной и больше левой. Так что марши католиков и правоцентристов выглядят странно и не аутентично. Вместо революционных песен — стройный хор ангельских голосов. Воззвания к морали и нравственности на аккуратно отпечатанных плакатах. Это вам не маркером на куске картона «Свобода-Равенство-Братство» мазать. Ровные шеренги хорошо одетых людей...
Левые, сами еще совсем недавно бывшие в оппозиции, не забыли улицу и не скрывают иронии: «Это вы называете протестом?» Тем не менее, это именно он. Конечно, правые не оставили привычных способов борьбы — проповеди, публицистика, национальное телевидение. Но, во-первых, с переходом в оппозицию у них стало гораздо меньше эфирного пространства, а во-вторых, очень приятно платить левым их же монетой. Например, парламентской обструкцией.
До начала слушания в Ассамблею поступило на рассмотрение более 5000 поправок к законопроекту. Естественно, почти все поправки исходят из лагеря оппозиции и в массе своей требуют поставить недостающую запятую, взять в скобки какой-нибудь оборот и тому подобные мелочи, к делу не относящиеся. Впрочем, к какому делу? О чем вообще эти жаркие споры? Ах да! О детях же. О будущем Франции.
Будущее в Ассамблее обсуждается в авральном режиме. Субботнее заседание 2-го февраля закончилось в понедельник утром, 4-го. Изможденные депутаты, не скрываясь, спали во время дебатов и открывали глаза только чтобы проголосовать. Забавно, что правые часто голосовали против своих же поправок. То ли от усталости, то ли от того, что им на самом деле все равно, где в законе будет стоять запятая. В результате этого марафона была одобрена большинством голосов первая, решающая статья, гласящая, что «в брак могут вступить два лица разного или одного пола».
Легальными однополые отношения были признаны Революцией, но легальность еще не есть равенство
Парламентское большинство уже празднует победу и называет это событие историческим. История, говорите? Это не та ли, часом, наука, что изучает всякие древности из прошлого? Например, Гражданский («Наполеоновский») кодекс 1804 года, где устанавливается легальный возраст согласия — разный для гетеросексуальных и гомосексуальных связей. Сейчас разный возраст согласия считается грубым нарушением Равенства — одного из основных постулатов Французской Республики, но тогда, во времена Наполеона, это было косвенным признанием гомосексуальности как допустимой практики. Легальными однополые отношения были признаны Революцией, но легальность еще не есть равенство.
Сколько воды утекло с тех пор. Впору писать исторический очерк: «Геи и натуралы. 200 (500? 1000?) лет вместе». От сжигания на костре в Средние века до высылки гомосексуалистов в концлагеря во время Оккупации, от первого официального «камингаута» в 1972 году до исключения из реестра психических заболеваний в 1985 — сколько было споров?
Времена меняются, но аргументы остаются все те же: с одной стороны — аморально, противоестественно и опасно для детей, с другой — равенство, права человека, светлое будущее. И повторять все это не было бы смысла, если бы не возникало ощущения, что за привычными доводами стоит нечто большее, к гомосексуалистам вообще не относящееся, а детей касающееся лишь постольку, поскольку дети (как и во все времена) — единственная наша надежда.
Так вот, дети. Детей можно усыновлять. Хотя понятно, что предпочтение отдается гетеросексуальным парам и одиноким женщинам, по закону, усыновить ребенка может любой одинокий гражданин, независимо от пола. Суррогатное материнство во Франции нелегально — оно попадает под те же положения, что и донорство: только на добровольной и бесплатной основе. Тем не менее, многие французы обращаются за границу, где такой бизнес разрешен. Как вы понимаете, контролировать процесс деторождения практически невозможно. Можно ставить геям всевозможные юридические препоны, но нельзя запретить женщине зачать и родить ребенка для друга-гея или для своей подруги жизни.
Так что пока депутаты бессонными ночам спорят о будущем, это самое будущее уже много лет спокойно себе подрастает в нетрадиционных семьях. А если еще учесть, что Франция признает браки между своими гражданами, заключенные за границей, то совсем смешная ситуация получается. Ведь во многих странах Евросоюза гей-браки легальны. Вот и выходит, что граждане и народные избранники спорят о законности практики, которая уже давно существует.
Вам не странно читать в сети о вреде интернета? Вы видели когда-нибудь людей, призывающих в своих блогах отказаться от благ цивилизации? Смешно? Как сказать... Если оставить в стороне безусловно комичную сторону конфликта, то это все тот же старый и очень серьезный спор прошлого с будущим. И вести его, не ссылаясь, на историю, хоть и кажется правильным — невозможно, ведь кроме прошлого, опыта у нас никакого нет.
Пионерские Нидерланды, католическая Испания, Бельгийская монархия — все они признают однополые браки легальными, все они сейчас высмеивают в прессе французскую отсталость и удивляются, как в стране, согласно конституции, являющейся светским государством, может быть такое сильное религиозное лобби.
Сами французские сторонники законопроекта тоже недовольны своим парламентом. «Да пусть примут и успокоятся! Сколько уже можно терпеть этот цирк?!» — характерное мнение для подавляющего большинства выступающих за «Брак для всех».
Социалисты вздыхают, отклоняя поправку за поправкой. Со смехом вспоминают, что рекорд парламентской обструкции (137537 поправок) удерживает все-таки левая оппозиция, забавляются над неумелыми митингами верующих, воют с противниками через твиттер. Им придется и дальше осваивать социальные сети, правоцентристам — уличный протест, и всем им придется жить в мире, где уже подрастают дети, воспитанные в гомосексуальных семьях. И у нас нет другого выбора, кроме как привыкнуть к тому, что прошлое не вернется, потому что будущее как всегда подкралось незаметно.