Моему деду 82 года. Несколько дней назад он впервые пересек рубеж родной страны и оказался в Париже, посетить который мечтал с 1941 года, когда посреди страшной эвакуационной сутолоки прочитал в десятилетнем возрасте «Трех мушкетеров». За 70 лет изменились и дед, и Париж, и весь мир. Но все же свидание состоялось.
Москва 2012-го, в которой даже очень пожилые люди уже привыкли ко всему, в том числе к товарному изобилию, очень отличается от Москвы 1992-го, когда еще свежи были воспоминания о пустых прилавках и «колбасных электричках», а каждое посещение Западной Европы вызывало нечто вроде культурного шока. Теперь москвичей шокировать гораздо труднее, даже если они впервые пересекают границу. Остаются время и силы и на культурную программу, и на то, чтобы немного поворчать. Например, о том, что система переходов между станциями парижского метро, оказывается, приспособлена для пожилых людей еще хуже, чем в московской подземке. Или что наличие меню на русском языке, как правило, означает очень невысокий уровень ресторана. Но все эти мелочи неспособны, разумеется, вызвать какие-то серьезные мировоззренческие сдвиги.
Сдвиг, кажется, наметился в другой области. В парижском отеле, в котором дед только ночевал (поскольку все дни были заняты знакомством с городом его мечты), в номере была пара российских телеканалов. К телевизору дед привык, и здесь тоже включал его в свободную минуту. И почти сразу заметил явное несовпадение между картинкой, которую показывало российское ТВ, и реальностью, которую он сам мог наблюдать за окном.
Например, из теленовостей следовало, что вся Франция тотально поглощена интригой президентских выборов. Каждый продавец в магазине, каждый официант и каждый прохожий, встреченный российскими телерепортерами на улицах Парижа, возбужденно рассуждали о нюансах левого поворота и о том, какой негодяй Саркози.
Но на реальных парижских улицах выборов заметно не было даже в сам день голосования. Из всех признаков кампании встречались только скромные агитационные плакаты кандидатов, ни одному из которых, заметим в скобках, не пришло в голову затянуть своим гигантским портретом пару-тройку крупных зданий в центре города. Еще были ненавязчивые предупреждения на световых табло, на которых обычно дорожная полиция сообщает об изменениях трафика: не забудьте зайти на свой избирательный участок и найти себя в списках.
А после одного из выпусков новостей началась какая-то пятиминутка ненависти. За фильмом о группе Pussy Riot под названием «Провокаторы» (огромная черная змея выползает прямо на зрителя из черной буквы «о» на черном фоне) шел репортаж о лоботрясах, прожигающих жизнь в московских клубах. А затем сразу же, без пауз, сюжет о молитвенном стоянии 63 тыс. человек, пришедших поддержать патриарха Кирилла и возглавляемую им организацию в борьбе с посягающей на нее бесовщиной из первых двух сюжетов. Для полноты картины, не оставляющей сомнений в том, где в России враги народа, а где его друзья, сообщалось о новом соглашении между друзьями народа из «Роснефти» и неплохими ребятами из Exxon о совместном использовании российского нефтегазоносного шельфа.
Мне, попавшему за границу на 20 лет раньше своего деда, всегда казалось, что «иновещание» федеральных каналов старается хоть чуть-чуть смягчать картинку со скидкой на внешнего потребителя. Теперь скидки, очевидно, закончились. Мой дед, неожиданно оказавшийся в роли внешнего потребителя и не видевший прежних, «смягченных» вариантов, просто посмотрел привычный телевизор чуть-чуть другими глазами, как бы со стороны. И удивился увиденному гораздо больше, чем всем чудесам Парижа.