На фоне высоких цен на нефть, которые на 10–15% превышают высокий по историческим меркам уровень прошлого года, российская нефтяная отрасль (то есть нефтедобыча и нефтепереработка в целом) развивается ни шатко ни валко.
Тактические успехи
В 2011 году добыча нефти в России выросла всего на 0,8% — до 509 млн тонн, что, впрочем, составило почти 13% мировой добычи (больше чем у Саудовской Аравии). Отрасль почти в полтора раза по сравнению с 2010 годом увеличила платежи в бюджет, но в целом сохранила возможности для выплаты дивидендов, проведения поглощений и пополнения некоего отраслевого резервного фонда (который, конечно, существует только у самых крупных компаний). Последнее немаловажно для отрасли, цены на продукцию которой очень волатильны, а начало новых проектов сопряжено с высокими рисками, особенно в России, где добыча перемещается на новые малоосвоенные территории Восточной Сибири и шельф.
Совокупный объем продаж нефтяного комплекса в 2011 году достиг $340 млрд (18,3% ВВП), увеличившись по сравнению с 2010 годом более чем на $80 млрд. Из этого прироста в силу особенностей налоговой системы около 85% было «поднято» государством. То есть нефтяных налогов в бюджете оказалось больше по сравнению с 2010 годом почти на $70 млрд (в том числе на $60 млрд за счет НДПИ и экспортных пошлин, привязанных к росту мировых цен на нефть). Общий объем налоговых платежей российских нефтяников в бюджет составил 11,7% ВВП.
Можно, казалось бы, попереживать из-за того, что экспорт нефти в прошлом году упал почти на 4% — до 237 млн тонн, но зато почти на столько же выросла переработка. В силу особенностей российских технологий она произвела много мазута, который, впрочем, удалось с большей выгодой отправить на экспорт. Благо налоговая система, которая делает пошлины на мазут ниже, чем на бензин, этому способствует.
А вот чему еще помимо стимулирования глубокой переработки не способствует нынешняя налоговая система в российской нефтянке, так это развитию малого и среднего бизнеса. Имея заведомо меньшую долю экспорта в добыче, они подвергаются усилению налогового пресса при росте мировых цен на нефть на одном уровне с крупными экспортно ориентированными компаниями. Между тем малый и средний бизнес в последние годы буквально «бумирует» в нефтегазовом секторе зарубежных стран. В частности, в США, которые успешно решают задачу уменьшения доли импорта в энергобалансе страны, что рано или поздно может снизить нефтяные цены на мировом рынке.
Инвестиции российских нефтяников в основной капитал в 2011 году, по нашим оценкам, достигли рекордных $40–44 млрд (точнее можно будет сказать позднее, после выхода более полной статистики), что составляет весьма приличные по мировым меркам $85 на 1 тонну добычи. Однако в условиях налогового дестимулирования к модернизации и низкого уровня конкуренции кардинального улучшения качества российских нефтепродуктов, несмотря на многолетние разговоры об этом, не произошло — глубина российской нефтепереработки, судя по данным статистики, в прошлом году даже снизилась.
Стратегические неудачи
В плане развития технологий российский нефтяной сектор — ключевой анклав нашей экономики — по-прежнему заметно отстает от иностранных конкурентов. Те в последние два десятилетия осуществили настоящую технологическую революцию, а российская нефтянка ее в значительной мере пропустила.
Впрочем, в текущем плане на первый взгляд все хорошо. Нефтяные доходы и в этом году, судя по всему, будут высокими. В третий раз в истории годовая выручка нефтяного комплекса превысит $300 млрд, и превысит заметно. Однако толку для экономики в целом от этого пока немного. Мультипликативный эффект от роста нефтяных доходов, налогов и бюджетных расходов в лучшем случае не растет, а скорее всего снижается, так как существенная часть спроса нефтяников и бюджетников уходит на финансирование быстро растущего все последние годы импорта.
Заметной диверсификации экономики, то есть замены продаваемых за рубеж нефтяных активов активами внутри страны, не происходит. Об этом, в частности, говорит рост доли сырьевого сектора в совокупном экспорте. Экспорт в 2011 году сырой нефти на сумму около $180 млрд фактически равнозначен уменьшению активов страны на 10% (а ведь сырая нефть, из которой могли быть произведены товары с большой долей добавленной стоимости, — это актив!), что более чем в два раза выше фиксируемых официальной статистикой темпов экономического роста. Такая ситуация еще раз позволяет сказать о неадекватности стандартных оценок роста ВВП для страны, продающей необработанные природные ресурсы.
Тактические задачи управления сырьевыми активами, которые состоят в поддержании кратко- и среднесрочной макроэкономической стабильности и фискальной платежеспособности (т.е. способности расплачиваться по суверенным долгам), российское государство как-то решает, а вот стратегические, предполагающие замену иссякающих сырьевых активов новыми несырьевыми активами, пока еще предстоит решить.
Неудачи с решением задачи диверсификации экономики, на наш взгляд, происходят в силу ряда причин.
Во-первых, это неопределенность относительно желательных размеров «нефтяных фондов» российского правительства, обеспечивающих кратко- и среднесрочную стабильность и платежеспособность. Не учитывается, в частности, возможность ежегодного перезаключения контрактов на фьючерсных рынках как альтернативы (или дополнения) вложениям государства в «высококачественные» ценные бумаги развитых стран (в основном в гособлигации США). А ведь, возможно, это позволит снизить величину подушки безопасности без ущерба для макроэкономической стабильности.
Во-вторых, Россией, судя по всему, даже не прорабатывается возможность координации усилий нефтедобывающих стран по созданию за счет национальных нефтяных фондов нового международного органа, который бы стабилизировал международный нефтяной рынок, снизил бы его волатильность. Если же такая возможность в России прорабатывается, то кулуарно. А это недопустимо — природные ресурсы (в том числе нефть) действительно являются национальным достоянием и управление ими должно быть полностью прозрачным.
В-третьих, не выдерживается и логичный принцип управления сырьевыми доходами (который мог бы быть закреплен в законе), заключающийся в том, что сырьевые поступления, то есть доходы фактически от продажи не обычного товара, а своего рода актива, могут тратиться только на инвестиции в новые активы.
Мировой опыт
Опыт изучения сырьевых экономик показывает, что для разных групп стран наиболее эффективные направления инвестирования сырьевой ренты различны.
В развивающихся странах целесообразны вложения нефтяных денег прежде всего в физические активы, например в создание инфраструктуры, и лишь иногда в прямую поддержку малообеспеченных слоев населения (как это было в Мексике и Бразилии). Правда, такого рода вложения не позволяют преодолеть снижение предельной эффективности капитала и ведут в связи с этим к усилению регулирующего воздействия государства (вплоть до передачи активов т.н. естественных инфраструктурных монополий в госсобственность).
В сырьевых высокоразвитых странах преобладают вложения «природной ренты» в финансовые активы, в частности для покрытия долгосрочных издержек пенсионной системы (как в Норвегии).
А вот в странах со средним уровнем развития, к которым относится и Россия, наиболее эффективными, как правило, являются вложения «сырьевой ренты» в человеческий капитал — образование, здравоохранение, инновационный сектор. То есть в сферы, обеспечивающие ускорение роста производительности труда и стабилизацию. А вследствие этого — предельную эффективность капитала в экономике в целом.
Рост производительности дает шанс на преодоление крайне острых для России демографических ограничений долгосрочного экономического роста, не полагаясь только на миграцию.
Крайне важно и то, что при увеличении вложений в человеческий капитал и инновации можно более полно использовать внутри страны сбережения, которые все последние годы заметно больше внутренних инвестиций (разница еще недавно достигала 10% ВВП). Государство опасалось наращивать инвестиции в силу боязни роста инфляции при вложении большей доли нефтяных денег внутри страны. Но рост производительности труда позволит меньше бояться инфляции при увеличении доли нефтяных доходов, вкладываемых во внутреннюю экономику, а не утекающих за рубеж (в форме вложений государства в ценные бумаги развитых стран).
Так что политика вложений ренты в человека и новую экономику для нас наиболее целесообразна.
Статья продолжает серию публикаций российских экспертов из Ассоциации независимых центров экономического анализа (АНЦЭА, www.arett.ru) о стратегических проблемах развития страны