— Чего вы добились за год работы муниципальным депутатом?
— Дело в том, что у нас в районе достаточно специфическая ситуация. Проблемы, с которыми приходится помогать жителям, очень серьезны. Как правило, это колоссальные стройки, которые захватывают большие участки земли. Это огромные деньги. Например, у нас уже более полугода идет борьба со стройкой, которую «Донстрой» хочет развернуть возле метро «Парк культуры». Совместными с жителями усилиями нам удается блокировать эту инициативу.
Есть проблема с жильцами, прописанными в общежитии завода «Мосшелк». Администрация завода пытается их выселить. Власти реагируют крайне вяло, но в последнее время процесс выселения жителей приостановлен и ситуация начитает хоть как-то решаться.
Нам удалось добиться отмены проекта расширения Комсомольского проспекта. Мы с жителями огромными совместными усилиями доказали, что расширение – это нелепо, никому не нужно и принесет только вред. Тогда я выяснила, что с чиновниками, как это ни странно, можно договариваться.
— Какая была ваша роль в остановке этих проектов?
— В первую очередь, я оповещала жителей. Самыми разными путями: расклеивала объявления, обзванивала людей. После этого начинался эффект кругов на воде, когда все уже сами начинали рассказывать друг другу о проблеме. Жители оказались очень активными, с сильной гражданской позицией. Еще мы занимались сбором подписей. Я нашла хороший способ как это делать, абсолютно законный. После этого моя работа заключалась в проверке протоколов собраний, чтобы абсолютно каждый голос был учтен. Я знаю случаи, когда в комиссиях при префектурах меняли количество подписей под обращениями: была тысяча и вдруг стала одна. Я лично подавала чиновникам обращения жителей, и, например, в случае с Комсомольским проспектом, все они были учтены.
Еще я применила в своей практике ноу-хау, никто из депутатов такого не делал. Я борюсь за студии «Материнская школа» и «Рождение вещи». Их пытается выселить из помещения руководитель нашего муниципального собрания. Он организовал детский клуб «Хамовчонок» и решил его там разместить, но родители и педагоги взбунтовались и обратились ко мне за помощью. Нас не слушали, но мы прибегли к помощи Российского профсоюза работников и учащихся (РПРиУ). Они не просто выдают бумажки, а действительно помогают людям отстаивать свои права. Педагоги вступили в профсоюз и с его помощью спасли студии.
Те полномочия, которые у нас сейчас есть — фикция
— Что вам не удалось сделать?
— Нам не удалось отстоять детскую инфекционную больницу № 8. Ее закрыли. Я, к сожалению, поздно об этом узнала. Также мы пока не смогли добиться организации удобных пандусов для инвалидов на Андреевском мосту. «Гормост» от нас отбивается и ничего не делает.
Помимо строек есть еще огромное количество мелких проблем. Например, людям не приносят домой платежные квитанции или через дворы прокладывают дорогу. Или гастарбайтеры какой-то бабушке во время ремонта поджигают кухню. Всякое бывает.
— Нужно ли что-то изменить в институте муниципальных депутатов?
— По большому счету, те полномочия, которые у нас сейчас есть — фикция. Муниципальное собрание обязательно должно иметь серьезные рычаги воздействия на управу и префектуру. Мы должны ими фактически управлять, как местное самоуправление. Сейчас все полномочия выстраиваются в вертикаль мэрия – префектура — управа. А муниципальное собрание — это какие-то дурачки-депутаты, которые что-то говорят, но их можно вообще не слушать. Раз у нас есть местное самоуправление, то его нужно организовать по-человечески. Еще депутатам не хватает юридической поддержки. Непонятно куда обращаться независимым депутатам — к юристам управы? Это смешно. Я считаю, мы должны иметь возможность обратиться в любую нужную нам организацию, например, с большой скидкой или бесплатно. Депутаты работают для жителей, работают без зарплаты. В такой ситуации я должна иметь возможность обратиться к квалифицированным и неангажированным юристам.
— Как вы сами изменились, когда стали муниципальным депутатом?
— Общественная работа очень сильно меняет человека. Я этим занимаюсь уже несколько лет и разница том, что когда ты что-то делаешь для себя, ты можешь махнуть рукой. А здесь ты понимаешь, что если ты махнешь рукой, то кому-то будет очень плохо. Поэтому ты делаешь вещи через «не могу», в ужасе, потому что часто просто не знаешь, как их делать. Ты понимаешь, что если ты не спасешь что-то, оно умрет на твоих глазах. Это меняет тебя и делает человеком, который может для дела посидеть в окопе. Когда у тебя грязная голова, грязные ноги и тому подобное. Это такой образ жизни, когда ты понимаешь, что можешь работать в любой момент.