Один откидывает спинку кресла, другой его сзади пинает. Чем дольше летим, тем активнее все ругаются. Самолет — наш дом, говорим мы себе. Но некоторые рвутся к запасному выходу и хотят сойти. В бизнес-классе требуют золотые парашюты. В первом потрескивает спецсвязь со спецреальностью. Стюарды связывают протестующих пассажиров и заталкивают их в багажный отсек. Стюардессы ездят с тележкой, потчуя десятилетней давности — или сколько мы уже сидим-стоим вахту? — «курицей или рыбой». И предлагают купить духи. Духи не помешали бы — воздух затхлый. Казалось бы, что нам? Сидим и сидим. Спрыскиваем себя духами, разминаем затекшие члены прогулками по салону. Но: курить нельзя, жаловаться на плохое качество обслуживания нельзя, а если и жалуешься, это ничего не меняет. Мы сами плохого качества, вот в чем проблема.
Есть выражение «швейцарское качество» — хорошее, значит. «Китайское» — дешево и сердито, а мы делаем дорого, сердито и кисло. Вот я в супермаркете купила салат из свежей капусты. «Сегодняшний?» — спрашиваю. «У нас все сегодняшнее». Приношу домой, а он уже скис. В другой раз спрашиваю: «Сегодняшний? А то в прошлый раз был несвежий». Мне дают попробовать, прямо как на рынке. Свежий. Покупаю. Дома ем, вдруг чувствую: на зубах что-то твердое и хрустит. Оказалось, кусок стекла. Мы такие, да, невнимательные, неземные (мы же в полете), немотивированные (у нас пункт назначения не установлен), за все переплачиваем по калькуляции эффективных менеджеров. Соответственно подворовываем. Не в тех масштабах, конечно, без вилл в Майами, но жить-то надо, почему бы и кусок стекла в капусту не подложить. Не сам же будешь есть. Сам — купишь кочан, постругаешь его, посолишь, а ленишься — получай кусок стекла. Ленивым тут никто потакать не собирается. Свистит труба в туалете — пришел слесарь, поколдовал, свистеть перестало, зато стал течь унитаз. При выборе «свистеть или течь» лучше течь. Больше сделать ничего нельзя, хотя унитаз шведский, не подумайте, что наш, тут бы и вопросов не было. Если они вообще есть, наши. Когда керосина вдоволь, штамповать унитазы в принципе западло. А на улицах появились щиты: «Как купить виллу в Майами, если ты не избранный».
Смешно жаловаться: Восточная Европа ушла под воду, в Америке торнадо взвиваются до небес, а у нас — ну кабель в метро загорелся, мелочь. Мэр внезапно ушел в отставку, потому что лето, выборы 8 сентября, за время отпусков никто не успеет чухнуться, так что он же и изберется, не вставая с кресла-качалки, без всякой головной боли — в смысле, конкуренции. Прохоров, правда, тоже решил стать кандидатом, но ё-Москва вряд ли прокатит. Он все как-то появляется и исчезает, потому сестра вроде бы будет вместо него, Ирина. Прекрасная женщина, умная и образованная, главный редактор издательства, где и я издавалась, там скудно платят, так и книги «не для всех», — сладит ли она с чудищем по имени Двойная Москва?
Смешно жаловаться: Восточная Европа ушла под воду, в Америке торнадо взвиваются до небес, а у нас — ну кабель в метро загорелся, мелочь
Женщин вообще не хватает на управленческом горизонте. Но только не Мизулина и не Яровая, нет, только не это! Выборы, конечно, превратились в цирк иллюзиониста Чурова, где не были отменены, но все равно все считают, что лучше пойти в цирк, чем не ходить никуда. И вот только я собралась голосовать за Ирину Прохорову, как Михаил разобрался со своими зарубежными активами и пойдет выступать в цирк сам. Еще день — и уже никто нигде не выступает. Собянин сказал по громкой связи, что его соперники не другие политики, а «реальные проблемы, которые есть в городе». К врио мэра претензий немного: Москва увеличилась вдвое — значит ли это, что Московское царство уже практически готово стать отдельным государством? Такого размера городов не бывает. Я — за московское княжество, республику, как ни назови, это моя родина, и плитка пусть будет, правда, закраска каменной кладки и снос исторических зданий мне совсем не нравятся, но отправлять на кладбище невыгодных стариков, заменяя их выгодными, приносящими прибыль новичками — наша традиция. Слава богу, Суздаль не трогали — ни раньше, ни теперь. А Москва считается во всех отношениях резиновой — какой у резины бэкграунд, кроме каучуковых слез? Не знаю, за кого буду голосовать — за того, кто вернет все на место, но как вернуть? За того, кто не будет бесконечно поднимать тарифы? Раскрашивать город желто-зелеными полосами? Кто поклянется, что не допустит лета-2010, когда из Москвы бежали от дыма во всех существующих направлениях?
В принципе все мы, летящие в самолете, зависим от одного человека — командира корабля. Он лично проверяет курицу и рыбу, следит за количеством керосина в баках, связывается с диспетчерами там, на земле, и не верит им, конечно, поскольку они иностранные агенты как-никак, хотят нашей погибели, потому мы и летаем вокруг света, что приземлиться совершенно негде. Но командир корабля не может ходить по салону вместо стюардесс и проверять, все ли пристегнуты, есть ли там эти пресловутые кислородные маски и спасательные жилеты в пороховницах. А стюардесса (да, не хватает женщин) Мизулина ходит и говорит: за развод — штраф, меньше трех детей — двойка, гражданский брак — незачет, нетрадиционная ориентация — политическая, сексуальная, онтологическая — на нары. И стюардесса Яровая поддерживает: кто родил искомых трех детей и отдал их в детский дом, поскольку жить негде, ума нет (это же мы!), денег нет, работы нет, — пусть эти дети там и останутся и растут патриотами, а не какими-то иностранными агентами. Астахов подумал и добавил: на Северный Кавказ их, детей этих!
Саркози развелся и женился на топ-модели. Олланд живет с подругой. Мэры нетрадиционной ориентации в европейских столицах — тренд последних лет. Меркель — женщина, Обама — темнокожий
Взрослого агента распознать легко — это тот, кто защищает терпящих бедствие. Собирает сведения о настроениях пассажиров («Левада-центр», например), отличающиеся от настроений, которые должны быть. Это ж дураку понятно: надо сидеть в своем кресле и не («коренные» слова тоже запрещены) выпендриваться. Сказал командир пристегнуться — значит, пристегнуться. Тут только вот какая история: в последний год сплошная турбулентность, потому приходится сидеть пристегнутым практически все время. Члены размять нельзя, в сортире, пусть и протекающем, замочат при турбулентности-то, ориентация отключена, поскольку какая разница, на юг мы летим или на восток, в Иран, в Турцию, в Нигерию или в Северную Корею. Главное — летим. И вместо всех нелепых телодвижений и лишенных практического смысла всплесков эмоций пассажиров призывают молиться. Вместо кислородных масок сверху выбрасываются платки. Мы не в Чечне, конечно, но и в ней тоже. Запах фимиама распространяется по салону.
И тут случается казус: только стюардесса Мизулина выступила против разводов, как командир корабля и его заоблачная супруга по громкой связи объявили о своем разводе. Пассажиры, вероятно, оттого что им, пристегнутым, нечем заняться, бросились обсуждать новость. Пресс-секретарь пояснил: он женат на вас, ему некогда заниматься семейной жизнью. И каждый из пристегнутых подумал: а мне есть когда? В креслах-мочалках ясно, что некогда — все в мыле, в креслах-качалках — тем более, успевай качать, а кучка в экономе отсиживает свою гаремную вахту, приговаривая: «только у нас такое может быть». Ничего подобного: президент Миттеран жил в Елисейском дворце со своей тайной женой и дочерью, там же жила и официальная жена, фактически бывшая, а предъявил он свою 20-летнюю незаконную дочь, только когда умирал и оставлял свой пост. Потому что иначе общество его бы не избрало — это граждане там живут как бог на душу положит, а президент должен соответствовать идеалам. И где те идеалы? Саркози развелся и женился на топ-модели. Олланд живет с подругой. Мэры нетрадиционной ориентации в европейских столицах — тренд последних лет. Меркель — женщина, Обама — темнокожий. Совсем недавно и представить себе всего этого было нельзя. Может, они все прилетели не туда, но мы-то вообще никуда не прилетели, потому что наш экипаж зациклился на одном слове из полунинского цирка: «низзя!». И мы, позабыв про все, углубились в философский спор: низзя! — ззя! 1984 года миниатюра — снова над ним, этим годом, пролетаем.