Прибыв на Кавказ, Ермолов приступил к решению государственной задачи со свойственной ему решительностью и хитроумием. Он ссорил ханов между собой, запугивал их грядущими карами, вынуждая к бегству в Персию. Ходили упорные слухи, что молодой и жестокий хан Шекинский Измаил был отравлен приставленным к нему русским офицером. Это маловероятно, но сам слух характерен.
Провоцируя ханов на неповиновение, Ермолов затем без колебаний прибегал к военной силе. И неизменно одерживал победу.
Известный историк Кавказа Семен Эсадзе утверждал: «Одна из причин, заставившая соединиться всех мусульман в общую организацию, была система, принятая Ермоловым по отношению к мусульманским провинциям. Большая часть их, покоренная еще Цициановым, оставалась в управлении прежних владетелей — ханов, по-прежнему независимых друг от друга; польза от существования ханств в крае была очевидна, потому что, во-первых, это разъединяло некоторым образом население, в верности которого правительство не могло иметь полного убеждения; во-вторых, оставление за ханами владетельной власти давало правительству возможность проводить те или иные меры через нескольких лиц, которые действовали на массы, издавна признавшие их законными властителями».
С ханами, этими маленькими самодержцами, представители самодержавной империи могли находить общий язык на основе общих представлений о характере власти. Их можно было подкупить генеральскими чинами и жалованьем.
Но мечтавший о сокрушении Персии и выходе на просторы Азии Ермолов считал их потенциально опасными в случае будущей войны, и учитывать второстепенные, по его убеждению, обстоятельства не желал.
К 1822 году за пять лет реального управления Ермоловым Грузией и Кавказом система ханств фактически перестала существовать. Алексей Петрович последовательно реализовал план их уничтожения, который он представил императору вскоре по приезде в Тифлис.
И только через несколько лет выяснилось, что во многом он просчитался — и просчитался самым роковым образом.
Его сильный и здравый ум европейца, считавшего европейскую модель жизнеустройства в ее российском варианте неким идеалом, не справился с анализом принципиально иной ситуации.
Его основополагающим принципом был следующий: «Азиятский народ требует, чтобы ему во всяком случае оказывать особливое пренебрежение», соответственно он и обращался к дагестанским правителям: «Бесстыдный и с персидской душою султан! В тебе собачья душа и ослиный ум»
В краткой истории наступления на Кавказ, предпосланной «Запискам» Ермолова и составленной скорее всего в его канцелярии, говорилось: «В 1819 году изгнан уцмей Каракайдацкий и заняты владения его. В 1820 году покорено ханство Казикумыцкое, и владетелем оного назначен полковник Аслан-Хан Кюринский. Взято в казенное управление Нухинское ханство в 1822 году. В 1823 году изгнан хан Ширванский в Персию без сопротивления и ханство взято в казенное управление».
Но уверенность Ермолова, что жители ханств, освобожденные от тирании своих владык, будут благодарить новую власть, оказалась ошибочной.
Когда через четыре года войска наследника персидского престола Аббас-Мирзы вторглись на территорию бывших ханств, именно всеобщий мятеж этих территорий не позволил Ермолову предпринять активные действия против персов. Новый император, отнюдь к нему не благоволивший, обвинил его в нерешительности и некомпетентности.
Но Алексей Петрович ошибался не только в отношении настроений жителей ханств, за столетия привыкших к своим естественным властителям-единоверцам. Было еще одно роковое последствие этого торжества европейской гуманности и целесообразности.
Оказалось, что с ликвидацией системы ханств русские власти потеряли пускай «позорную» и ненадежную, но единственную все же опору в Дагестане. Была взорвана традиционная система баланса сил. И вместо самодержавных квазигосударств, по характеру власти родственных самодержавной России и потому психологически понятных русскому генералитету, командование Кавказского корпуса оказалось лицом к лицу с вольными горскими обществами, жившими по совершенно иным законам и готовыми к ожесточенному сопротивлению. Ханы могли бежать в Персию, унося с собой накопленные ценности и уводя свои семейства. Вольным общинникам этот путь был заказан. Они могли отступить в горные трущобы и продолжать борьбу, они могли на время смириться под картечью и штыками, но восстать при первом же подходящем случае.
Именно вольные горские общества — военно-демократические образования — не имея противовеса в виде ханств, станут вскоре опорой первого имама Кази-Муллы, а затем и великого имама Шамиля.
Европейская просвещенность и острый ум Ермолова парадоксально сочетались с имперским высокомерием и ограниченностью представлений, мешавшими предвидеть плоды собственных действий. Унификационное сознание империи не делало различия между ханствами и вольными обществами, равно считая их сырым материалом для превращения в покорных подданных. Алексей Петрович в этом отношении был плоть от плоти именно Российской империи, несмотря на его римские претензии. Ломая систему ханств, он не в состоянии был предвидеть, что таким образом расчищает дорогу явлению куда более грозному — имамату.
Так же, как Цицианов и верный его заветам Ермолов, имамы — Кази-Мулла, Гамзат-бек и особенно Шамиль — стремились ликвидировать ханскую власть, мешавшую слиянию народов северо-восточного Кавказа в единую вооруженную общность, способную противостоять экспансии с Севера.
В борьбе против ханов Цицианов с Ермоловым и имамы оказались союзниками. Разрозненные действия ханов сменила централизующая, единонаправленная воля имамов. Свирепые и корыстные ханы, несмотря на их тяготение к Персии, стали бы естественными союзниками России в борьбе с имамами, ибо построение единого теократического государства на Кавказе означало их фактическую ликвидацию.
Просветительская, гуманизаторская, цивилизаторская — с его европейской, «римской» точки зрения — доктрина Ермолова решительно сработала в этом случае против интересов России, создав идеальные предпосылки для объединения вольных обществ и освободившихся от локальной деспотии жителей ханств под властью теократического лидера.
Впереди были десятилетия тяжелой войны. Но Алексей Петрович этого не знал
Сегодня люди с сильным западным менталитетом с самыми добрыми намерениями пытаются трансформировать жизнь Востока.