Застрял в себе

Одна из последних «горячих новостей»: оказывается, Высоцкого в фильме «Высоцкий. Спасибо, что живой» сыграл все-таки Безруков! Экранное туловище Высоцкого обрело наконец законного хозяина, и у Сергея Безрукова в послужном списке официально стало на полроли больше.

Безруков разоткровенничался с одним артистом в гримерке, и этот артист сделал откровенность достоянием публики и первых строк на новостных сайтах. Впрочем, и до откровений в гримерке это был секрет Полишинеля. После роли Высоцкого поклонники Безрукова еще больше укрепились в своей любви к нему («один в один Владимир Семенович!»), а недруги еще сильнее повысили градус критики («опять на святое замахнулся!»).

Им восхищаются студентки, старшие школьницы и их мамы. Его любят женщины с рабочих окраин, домохозяйки, консьержки и воспитательницы детских садов. И их мужья. Последние потому, что его популярность и болезненное обожание всеми перечисленными категориями граждан и гражданок сделали его небожителем если не заоблачного уровня, то где-то на уровне стратосферы точно. Туда их благоверным путь все равно заказан, поэтому никакой опасности. Не забыть бы еще сказать, что его обожают продюсеры — он приносит фильмам кассовые сборы и первые строчки в рейтингах. Но все это полная ерунда по сравнению с тем, сколько над ним смеются. Наверняка он рекордсмен среди актеров по количеству злых шуток и пародий. Даже Валентин Гафт не обошел его своим вниманием: «Умереть не страшно — страшно, что после смерти могут снять фильм, и тебя сыграет Безруков».

Пожалуй, ни один российский актер не вызывает столько обожания и столько презрения одновременно. Презирают его в основном критики, офицерский корпус армии умственных трудяг, известный непримиримой борьбой за чистое искусство. В процессе чистки Безруков вылетел одним из первых, и шансов вернуться при жизни у него, похоже, нет.

Реакция всякого (или почти всякого) синефила на упоминание имени Безрукова одна –— короткое «Фи!» Можно просто слегка перекосить рот. Две главные претензии к нему: 1) он слишком много снимается, 2) он плохой актер. Между тем снимается он примерно столько же, сколько и многие его популярные ровесники — Михаил Пореченков, Константин Хабенский, например. На счету Безрукова 49 фильмов, Пореченкова — столько же, только у последнего в послужном списке еще и несколько длинных сериалов. Примерно столько же и у Хабенского. Однако ни тот, ни другой своим частым появлением на экранах такого раздражения не вызывает. К слову, американские звезды снимаются не реже. Так что вряд ли дело только в длинном послужном списке Безрукова. Насчет актерского таланта — чуть позже.

Своей бешеной популярностью Сергей Безруков обязан, безусловно, «Бригаде». Гангстерская сага, наша домотканая версия «Крестного отца» и «Однажды в Америке», не могла не вынести актеров, в ней сыгравших, на самую верхушку славы — благодаря им страна ощутила себя причастной тому огромному заветному миру, которым правят жестокие красавцы, похожие на Роберта Де Ниро и Марлона Брандо. Наше национальное тщеславие смогло поутихнуть и перестать колоть нас своими комплексами — русская мафия, наша тайная гордость, наконец-то скинула с себя презренное рубище отечественного производства и вырядилась в цивилизованное платье, способное пройти самый жесткий международный дресс-код.

Саша Белов (он же Белый), герой Безрукова, командир маленькой, но эффективной преступной группировки, весь фильм отчаянно пытается стать Дэвидом Ааронсоном (он же Лапша), героем Роберта Де Ниро. Но так как снимался фильм все-таки для наших скромных по части кинематографа пенатов, да к тому же в формате сериала, больших художественных изысков не требовалось — как известно, артизбыточность «народному» фильму только вредит. Поэтому актерский арсенал Безрукова остался за кадром, зато именно там, в «Бригаде», он окончательно освоил три убойных оружия, ставших впоследствии не только его визитной карточкой, но и главным содержанием всякой его кинороли, — белозубую улыбку, брови домиком и катание желваков. Пятнадцать серий «Бригады» и последовавшая за ними космическая популярность отточили, затвердили и навечно впаяли в актерское «я» Безрукова эти три приема.

После «бригадного» успеха Безрукова стали приглашать наперебой. В его задачу входило лишь отметать ненужные приглашения и соглашаться на правильные. Именно эта задача оказалась актеру не по зубам. Не будем гадать, по какому принципу он отбирает сценарии, но застолбим лишь сам факт: Безрукову за десять лет, прошедшие после «Бригады», не довелось сняться ни в одном мало-мальски приличном фильме. Череда сиквелов — «Карнавальная ночь 2», «Ирония судьбы 2», «Елки 2», первые два из которых кроме как на осквернение могил с особым цинизмом не тянут, средней руки сериал «Московская сага», многосерийный всхлип на тему «Россия, которую мы потеряли» — «Адмиралъ», похождения душевных уголовников «Каникулы строгого режима»... Справедливости ради заметим, что слабой разборчивостью страдают многие коллеги Безрукова, в том числе и вполне видные наши звездочки вроде уже упомянутого Пореченкова, однако к Безрукову с некоторых пор счет пошел особый. Он так и продолжал бы себе сниматься в плохих фильмах, притягивая кассу, не слишком удручаясь размышлениями о том, что такое хорошо и что такое плохо в искусстве, стал бы мэтром кинопопсы, этаким окончательным Николаем Басковым от кинематографа. И имя вместо «фи» вызывало бы максимум «хи»...

Но дальше случилось совершенно по-гоголевски — «Я тебя породил, я тебя и убью!» — Безруков-старший, не слишком удачливый актер и личность не очень заметная, сокрытая тенью собственного дитяти, написал книгу про Есенина. Из книги вышел сериал про то, как евреи растерзали благородного кудрявого поэта, лицо и совесть земли русской. Фильм отдавал такой развесистой тухлятиной и исторической подлостью, что стал первым по-настоящему тяжелым могильным камнем на добром имени Сергея Безрукова. Катастрофическая неразборчивость актера, накопившись за многие годы, выстрелила в «Есенине» серьезным морально-художественным провалом. Безруков стал символом пошлости российского кино.

Тогда же заодно возникла и уверенность в его актерской неодаренности. Впрочем, небезосновательно — три известных безруковских приема к тому времени вытеснили все его актерские ресурсы. Однако куда менее, нежели в кино, известные его работы в театре словно создавались совсем другим артистом, хоть и с лицом Безрукова. Широкая публика не помнит (да и не знает) его Есенина в Театре им. Ермоловой, а ведь ТОТ Есенин и не плюнул бы в сторону другого, телевизионного, — то был действительно трагический образ, сыгранный «до полной гибели всерьез». Отличный получился у Безрукова Глумов в спектакле «На всякого мудреца довольно простоты», и, кстати, по сей день, по прошествии уже десяти лет, Безруков играет его по-прежнему на полную катушку, без халтуры, превосходно выдерживая форму. Был замечательный, талантливый Моцарт в «Амадее», был по-гоголевски страшненький — настоящий! — Чичиков.

Но театр, эта невидимая часть громадного айсберга, может лишь стать свидетелем со стороны защиты актерского таланта Безрукова на закрытом заседании — подавляющее большинство зрителей о ней вовсе не имеет представления.

После сериального Есенина та часть публики, что повзыскательнее, уже начала сильно хмурить брови при упоминании имени Безрукова. Но страсти бы улеглись, и, возможно, ему удалось бы отмыть свое доброе имя, не последуй за Есениным сразу, одна за другой, роли тех, кого и упоминать-то всуе боязно, — Пушкина и Христа. Если Есенина Безруков играл с привлечением первого своего средства — не сходящей белозубой улыбки, то Христу (точнее, Иешуа из сериала Владимира Бортко «Мастер и Маргарита») довелось быть изображенным исключительно с помощью бровей домиком, а «нашему всему» достались катающиеся желваки.

С этого момента никакой Плевако уже не смог бы обелить репутацию актера — Пушкина и Христа ему не простили. А ему и не надо — он живет прекрасными мгновениями массового обожания, которое еще больше сгустилось над ним после того, как он сыграл тело Высоцкого. Здесь ему не пригодилось ни одно из его трех средств — обложенное гримом лицо и компьютерно обработанный голос на 99% сыграли Высоцкого, а ловко схваченная Безруковым жестикуляция певца впрыснула последний процент, закончив образ ожившей маски.

При этом Безруков необычайно органичен везде, в любой роли. Он – настоящий лицедей, он действительно умеет перевоплощаться. Когда-то он грешил пародиями. Так вот они были отличные. У него очень удобный для кинематографа и очень редкий талант — он абсолютно чист, как белый лист. За ним не стоит ни личность, ни характер, ни история, ни амплуа. И определение «никакой» в случае Безрукова звучит комплиментом его актерским возможностям. Только вот этими возможностями пользуется не оним пользуются не слишком добросовестные режиссеры и продюсеры, отлившие из Безрукова памятник штампу. Теперь он обречен там стоять всегда — кинематограф искусство жадное, рубить сук, на котором сидит, не станет, и уже вряд ли найдется режиссер, который захочет работать с Безруковым в кино всерьез, используя его действительно удивительную органику и забытые возможности. Зачем? Пусть это останется в той, невидимой части айсберга.

Жаль, что рядом с ним никого не оказалось, кто мог бы давно, лет десять-пятнадцать назад, научить его, что такое хорошо и что такое плохо...