Казимир Лиске, актер театра «Практика»
— Я изучал итальянскую литературу в Дартмуте, узнал о трехмесячной программе для иностранных студентов на английском языке в Школе-студии МХАТ и приехал в Москву. В этот приезд я попал на «Ричарда III» в «Сатириконе» и был очень впечатлен. Этот спектакль, наверное, определил мою судьбу, я получил мощный удар. В нем режиссер, художник, актеры — все говорили на одном языке. А на следующий год Райкин набирал курс.
Сейчас я играю в нескольких проектах в Москве и в Англии. Летом мы с Вырыпаевым и Каролиной Грушкой едем в Америку — сделаем читку автобиографического произведения Кена Уилбера «Благодать и стойкость» у автора. Уилбер живет в Денвере, в моем родном городе. Я даже не знал его, это Ваня мне открыл.
О спецпроекте:
Иностранцы едут в Россию не только за нефтью, газом и большими зарплатами. Людей, для которых вся жизнь — театр (в буквальном смысле), привлекает сюда театральная школа с мировой репутацией. «Московские новости» поговорили с пятью иностранными актерами, учениками великих мастеров, которые сегодня играют в различных театрах страны, о том, зачем им вообще все это надо.
О театральной жизни за рубежом
Мне очень понравилось в Лондоне. Там парки, там другой воздух, есть прозрачность в людях, я не говорю, что там утопия, их прагматизм тоже быстро надоедает. Все продумано так, чтобы людям было проще организовать свою жизнь. Я не ругаю Россию, но Лондон после Москвы очень приятен. Люди не такие уставшие друг от друга.
Но театральная жизнь там вялая. В Лондоне в театры ходит довольно небольшая часть населения. В России пытаются делать спектакли максимально доступными — на них реально попасть, если ты студент, через знакомых и т.д. Всегда есть полный зал. В Англии, если не заплатил, не попадешь, даже если ты чья-то мама, друг или любовница. Конечно, правильно платить за спектакль, но, с другой стороны, самое главное, чтобы было внимание, ощущение, что событие состоялось. А когда в зале на 100 человек сидят 50, слабый эффект получается. В Москве такого не бывает на спектаклях, в которых я играю, — это не моя заслуга, это заслуга самого города и организации театра. Конечно, еще это связано с образованием русских людей. Они приходят на Фицджеральда, потому что читали его, любят. Позови американца в Нью-Йорке на спектакль по Вуди Аллену — не тот масштаб. В Америке очень редко ставят русских авторов. Литературный мир в России очень сильный, в Америке и Лондоне трудно представить, чтобы по телевизору обсуждались драматурги.
Для меня в Америке как раз больше перспектив, т.к. там очень не хватает театров, которые могли бы стать камертоном, таким местом, куда люди идут, чтобы задавать себе очень сложные вопросы о жизни. Это entertainment у нас в Америке, ничего больше. Я это говорю в общем, хотя есть, конечно, гениальные спектакли. Здесь же даже среди молодежи театр — это тема разговоров, люди об этом говорят всерьез. Это как спорт в Америке — в Америке вот так обсуждают спорт.
В Америке если ты договорился за полтора месяца сделать спектакль, нельзя потом попросить еще времени. В России постоянно так делают. Американцы вообще не понимают: что вы так долго репетируете, что вы там делали два месяца?
О русском языке
Язык нельзя отделить от культуры. Чтобы понять, что здесь происходит, нужен другой механизм мысли. Когда я помогал Рыжакову преподавать студентам гарвардской программы, я понял, что методику Станиславского невозможно перевести на другой язык. Точно так же говорят, что коммунизм на других языках не складывается. Это сработало здесь, потому что это есть в языке. Например, слово «общество» несет другие ассоциации, нежели на английском. Когда я говорю по-русски, у меня меняется пластика, голос становится ниже, я вообще другой человек. В Италии я громко разговариваю и опаздываю всюду.
Раньше я очень сильно переживал по поводу акцента — хотел, чтобы все думали, что я русский. Сейчас понимаю, что это ошибка: я не русский, зачем кого-то пытаться обмануть?
О России
Спектакль «Лафкадио» мобильный, его можно показывать где угодно. Мы его играли в детских домах, в самых разных местах. Ездили с ним в Иркутск, Новосибирск, Нижний Новгород, Салехард. Это непростой спектакль: кто-то считает, что материал детский, мы так осторожно относимся к этому мнению. Там в определенный момент дети начинают играть, прямое общение со зрителем они воспринимают как интерактив, и спадает внимание. В Москве зрители привыкли к театральным представлениям, а в провинции для людей это важно. Нас в Салехарде не пускали в город — нужен был какой-то документ, потому что город закрыт для иностранцев. А потом сотрудники аэропорта нас узнали и позвонили какому-то полковнику. Это событие другого масштаба. Зрители более трепетно относятся к происходящему, всегда ждут, автографы просят, слушают по-другому.
Больше всего мне понравилось на Байкале. Мы с курсом ездили на поезде — четыре с половиной дня летом. Денег нет, только на пиво. Ты просто пьешь, чтобы казалось, что не так жарко. Там какая-то другая энергетика и люди другие. У нас там очень близкие друзья. Мне не хватает в Москве природы — когда я приезжаю домой, сразу уезжаю в горы.
О Москве
Мне здесь нравится моя работа и люди, с которыми я работаю. Ведь в театре в отличие от других профессий нет людей, которые его не любят, а работают из-за денег. Деньги — это иллюзия. Ты — это то, что ты делаешь, все должно идти от сердца. Но, к сожалению, очень много несчастных людей считают ценностями другие вещи. Мне очень повезло иметь возможность работать там, где я хочу.
О бюрократии
Одна из причин, по которой я готов не работать в России, — эти разрешения на работу, эти визы. Ты получаешь рабочую визу и имеешь право работать только в одном месте. Тогда получается, что если я работаю в школе-студии (преподаю актерское мастерство на курсе Рыжакова), я не имею права работать в «Практике». Или: если у меня разрешение на работу от «Практики», то я не могу работать в другом театре. Но никто так не работает здесь, это безумие. На зарплату педагога смешно жить. У меня постоянно борьба с этими документами. Хочется, чтобы наши правительства уже расслабились.
О любимых местах
Я люблю парки — парк Горького, Измайловский парк, «Эрмитаж», бульвары. Я живу на Трубной сейчас — там такое место, куда бы ты ни шел, ты всегда идешь по бульвару. Я уже не могу находиться в метро, поэтому езжу на велосипеде, но остаться в живых по дороге на работу — это целая проблема, люди за рулем превращаются в настоящих монстров. Надо уже как-то решить этот вопрос в Москве. Еще мне нравятся места, где город виден, какие-то высокие точки, Воробьевы горы и высокие здания — в Москве не хватает горизонта, чтобы знать, что все-таки есть выход.
Казимира Лиске можно увидеть в опере «4 квартета» — «Платформа»/«Гоголь-центр», в спектакле «Лафкадио» в театре и клубе «Мастерская», в спектакле «Иллюзии» в театре «Практика»
Другие актеры:
Ирене Мускара, выпускница мастерской Каменьковича и Крымова: «Меня очаровывают простые люди, о которых остальной мир забыл»
Моника Санторо, актриса театра «Мастерская Петра Фоменко»: «Здесь я чувствую себя на месте!»
Наджа Мэр, актриса «Мастерской Петра Фоменко»: «Россия для меня — грубая женщина с богатым внутренним миром»
Харалд Розенстрем, актер «Седьмой студии»: «В России слишком любят театр»