Антиопера. Подопытный слушатель
В прошлом году ансамбль «Студия новой музыки» открыл проект под названием НОМТ — «Новый музыкальный театр», поставив оперу итальянского композитора Сальваторе Шаррино Luci miei traditrici («Лживый свет очей»). Опера имела большой успех среди публики, хотя с традиционной точки зрения это экспериментальное сочинение. В мире до сих пор пишется огромное количество опер на самые разные сюжеты, но средства музыкальной драматургии XIX века к современной действительности, по моему мнению, подходят как седло к корове. Поэтому возникла опера экспериментальная, она в какой-то степени «антиопера». Это принципиально другой способ коммуникации со зрителем, который не имеет отношения ни к Бородину, ни к Римскому-Корсакову, ни к Верди, ни к Пуччини. Скорее к Вагнеру, который считал, что зритель должен быть полностью вовлечен в то, что происходит на сцене, задействуя все органы чувств человеческого восприятия. Теперь эта идея переживает новый этап.
Фокусы авангардистов
С точки зрения НОМТ, композиторы Владимир Мартынов и Майкл Найман, заявленные к постановке в «Новой опере» в этом сезоне, — ультратрадиционалисты. Можно сколько угодно говорить, что они модернисты, но парадигмы общения со слушателем они не меняют нисколько. Те же, кто пишет оперы на рубеже веков, тот же Лахенман с «Девочкой со спичками», Сальваторе Шаррино и Фаусто Ромителли, принципиально меняют коммуникационную структуру. Мы уже имеем дело с каким-то другим театром, который может быть назван постоперным по аналогии с постдраматическим.
Что может сделать современный композитор? Шаррино написал очень тихую оперу, и слушатель будет вынужден прислушиваться, и тогда окажется, что степень его вовлеченности будет значительно большей. Есть композитор Беат Фуррер, он написал оперу FAMA (монодрама для звукового театра на тексты Овидия и Артура Шницлера, 2005. — «МН») — жанр, в котором работает, он называет «театр слуха». В этом самом театре все зрители сидят в коробке. Одна-единственная актриса на глазах у публики, а ансамбль из 18 музыкантов расположен за стенами коробки. Так у зрителя возникает совершенно другое акустическое пространство. Для музыкантов в партитуре написаны движения, которые они совершают, перемещаясь снаружи коробки. Так реализуются принципы «слухового» театра.
Федор Софронов научный сотрудник Центра современной музыки при Московской консерватории
Если бы у Кандинского был MacBook Pro
Современные медиатехнологии играют огромную роль в спектакле «Индекс металлов». В постановке участвуют электроника — акустические источники и источники света, живой ансамбль и певица. Что происходит на сцене: художник создает на основе видеосъемки реальных объектов некую абстрактную живопись, которая проецируется на три экрана и живет там своей жизнью, но на самом деле это жизнь музыки, которую художник истолковывает. И на деле получается музыкально-драматическая пьеса в двух измерениях — визуальном и акустическом. Это давняя идея, но все усилия упирались в одно — в вопрос синхронизации. И только когда были изобретены специальные программы, которые одновременно могли пропускать через себя большие объемы информации по звуку и свету, менять звучание реальных инструментов и влиять на световую картинку, все стало возможным.
Современное состояние мультимедиа было заложено еще тогда — в начале ХХ века, это был рубеж символизма и авангарда. Корни синтеза музыки и цвета уходят в идеи Кандинского и его постановку «Желтый звук», которую осуществили только в 1970-е, а музыку написал Шнитке. Русский футурист Н.И. Кульбин в 1907 году придумал принцип работы синтезатора, но в его распоряжении был лишь фонограф и граммофон. Для воплощения его идей понадобилось 25 лет, а для воплощения идей Кандинского — 100.
Pink Floyd вместо увертюры
Видеоопера «Индекс металлов» состоит из пяти картин с интермедиями, которые выглядят как процесс расплавления неких химических элементов, например металлов. Только вместо металлов и органических соединений плавятся и сгорают до мельчайших гранул какие-то конкретные музыкальные построения.
Вместе с живыми инструментами в видеоопере звучат еще и электронные звуки. Вот есть соль-минорное трезвучие, которое представляет собой первый аккорд какой-то там песни Pink Floyd Shine on you crazy diamond. И оно начинает сопоставляться со звучаниями ансамбля, трется о них и сгорает. Картинка возникает соответствующая. Ромителли, несмотря на то что был учеником Франко Донатони, композитора классической выучки, имел в конечном итоге те же задачи, что и рок-музыканты эры психоделики и прог-рока. И конечно же здесь есть сильное влияние эстетики рейвов начала 90-х. Художники Паоло Пакини и Леонардо Ромоли сделали для «Индекса металлов» соответствующий видеоряд в духе наркотического трипа. Таков же и текст Кенка Левкович, который поется вокалисткой. До этого Ромителли был написан очень известный цикл под названием Professor Bad Trip. Его знают не только поклонники академической школы, как вы понимаете.
Равнение на Вудсток
Ромителли обладал неординарным слухом и мог расслышать, какую звуковую реальность создавал. К 60-м стало ясно, что одним из самых важных понятий в музыке становится тембр, то есть соотношение частот в спектре звучания того или иного инструмента, то, что делает каждый звук уникальным явлением. Тогда во Франции появилась так называемая спектральная музыка, которая основана на анализе конкретных звуков и воспроизведении этих электронных моделей с помощью акустических инструментов. На юбилее «Студии новой музыки», например, мы играли пьесу Тристана Мюрая, созданную на основе спектрального анализа тувинского горлового пения и семплов ветра.
Назад, к шаманам
Вся идея этих «экологических» авангардистов — в обращении к чувственному восприятию, к архаической природе музыки, и в этом их отличие от школы авангардистов-интеллектуалов, которые в свои сочинения вкладывали мощную концепцию. «Экологи» работали с подсознанием человека и над способом проникновения через него в восприятие. Чувственно воздействуя на человека, можно пойти путем американского минимализма — где много раз повторяется один и тот же фрагмент и работает принцип повторенного слова: если его много раз повторять, то его звучание отделяется от смысла. С музыкой точно так же. Ромителли здесь работает и с этой моделью. Другой способ — игра с тембрами. И Ромителли использует тембры обычных инструментов в непривычном ключе, он использует призвуки, которые образуются при звукоизвлечении. Все то, что было когда-то сором и находилось за пределами нашего представления о звуке, такие композиторы, как Ромителли, вводят в обиход. Все это звучит крайне эффектно, и если подбавить еще синтезированных звуков и бас-гитару — тогда получается совсем хорошо. Музыка Ромителли и до этой оперы производила большое впечатление на неакадемическую аудиторию, но именно «Индекс металлов» в наибольшей степени подходит для неподготовленного слушателя, склонного к пониманию культуры Вудстока и психоделики.
Музыка настоящего
Спектральная музыка — вид современной музыки, где музыкальная композиция выстраивается с помощью анализа звукового спектра создаваемого произведения. Композитор для создания сочинения использует программное обеспечение, основанное на дискретном преобразовании Фурье и спектрограммах. Спектральная композиция рождается из манипуляций с различными параметрами, полученными в результате такого анализа. Структура или язык таких произведений основывается в первую очередь на тембре.
Спектральный подход к музыкальной композиции зародился во Франции в начале 1970-х в недрах парижского IRCAM (институт музыковедческих исследований) силами таких композиторов, как Жерар Гризе и Тристан Мюрай.