В чеховском «Дяде Ване» в последнем акте Соня утешает главного героя, Войницкого Ивана Петровича, восклицанием: «Мы отдохнем! Мы услышим ангелов, мы увидим все небо в алмазах, мы увидим, как все зло земное, все наши страдания потонут в милосердии, которое наполнит собою весь мир, и наша жизнь станет тихою, нежною, сладкою, как ласка. Я верую, верую...» Представить, как эти слова могут материализоваться визуально, поможет выставка патриарха российского неофициального искусства Александра Харитонова. Она открыта в подмосковной галерее «Наши художники» и продлится до 25 марта. На ней представлены картины из частных коллекций, многие впервые.
Вообще для сознания человека нового и новейшего времени вводить в один речевой или изобразительный поток такие слишком непростые сюжеты, как «небо в алмазах», «хоры ангелов», «зло, тонущее в милосердии», «жизнь сладкая, как ласка», очень рискованно. Привилегией, правом на это могут пользоваться лишь юродивые, блаженные. Антон Павлович Чехов показал Соню в пьесе «Дядя Ваня» как человека во многом не от мира сего. Совершенно не от мира сего был и реально живший в XX столетии художник Александр Васильевич Харитонов. Признание его о себе самом весьма красноречиво: «Если бы я не был художником, я был бы юродивым».
Мастер (1931–1993) прожил довольно неприкаянную жизнь. В ней было много тяжелого, не связанного с искусством малоквалифицированного труда, минимум комфорта. Плюс к этому семь раз попадал в сумасшедшие дома. К тому же частичный паралич после инсульта в последние годы земного бытия. И всех ставило в тупик, как эта трудная жизнь сопрягалась с искусством Харитонова. Все свои тяготы и страдания художник рассматривал как испытания свыше. И писал небо в алмазах с ангельскими хорами. Точнее, с капельками разноцветного бисера, которыми расшила его небеса древнерусская церковная вышивка.
Занявшая четыре этажа галереи «Наши художники» выставка Александра Харитонова производит и сильное, и странное впечатление. Мастера часто сравнивают с другим блаженным художником российского андеграунда — Василием Ситниковым. Сравнение скорее по контрасту. Ситников был пытливый, самозабвенный, фанатичный добыватель драгоценного бликующего света из погруженного в мглистый мрак пространства и тем самым реабилитировал строгий оптический принцип создания шедевральной картины старых мастеров. Харитонов же погружает все в тотальную дисперсию. Планы у него совмещены и вдвинуты друг в друга, как на лубочных картинках. Неутомимые движки цветных точечек создают общее переливчатое цветовое дрожание, цветной звон. В отдельных пейзажах он наследует принципам живописания тихого свечения неброской природы у Саврасова или Левитана. В каталоге выставки даже цитируется стих друга художника, писателя Глеба Горбовского: «Я нарисую прежде свет, пока его не выпил вечер». Вот этот свет, который пьет вечер, предполагает, что форма не извлекается из мира в своей вещной определенности, но, наоборот, отступает, становится тем, что именуется словом «пригрезилось». Неспроста в пейзажные темы Харитонов вводит зашифрованные образы-анаморфозы: в снежном покрове угадываются силуэты ангелов, стены небесных градов. И собеседниками мастера становятся символисты конца XIX столетия.
Поздние работы — это эксперименты с чистой абстракцией. И мириады точек (особенно выполненных в карандашной технике) как-то фантастически ассоциируются с работами абстракционистов второй половины XX столетия Джексона Поллока и Сая Твомбли.
Мы видим, что воспевание мерцающим звоном духовной красоты мира происходит с помощью множества стилей. Даже вправе сказать, что краткая история искусства в картинах и графике Александра Харитонова рассыпается на такие вот сияющие камешки. Византия, Древняя Русь, лубок, русский реализм, символизм, модерн, абстракция, можно добавить еще метафизическую живопись — все это кружится в цветном вихре. И что самое удивительное, представьте себе, что такие цветные вихри создавал бы художник сегодняшнего дня. Боюсь, что упреков в эклектике и потакании салону ему не избежать. В ситуации с искусством Харитонова все абсолютно органично. Его стиль не скомпилирован прагматически и в угоду рынку. Он выстрадан его жизнью и верой. А потому действительно чист и прекрасен. Ну еще и потому, что о святых темах и их искренней репрезентации в искусстве нового и новейшего времени разрешено думать блаженным и юродивым.
Небо, вышитое бисером
Александр Харитонов в галерее «Наши художники»
Наверх