Ролик с фрагментом программы, вышедшей в эфир в конце 2011 года, собрал огромную аудиторию на YouTube и стал предметом яростных обсуждений и гневных обвинений как в адрес самих девушек, так и их учителей. С тех пор волна негодования сошла на нет, но вопросы остались. Мумин Шакиров рассказал «Московским новостям» о своих впечатлениях от общения с сестрами Каратыгиными. И хотя он настаивал, что не стремился в фильме к широким обобщениям, в разговоре мы не могли обойти стороной проблему исторической памяти.
В поисках славы
Сестры Каратыгины родились в 1991 году в поселке Красная Горбатка недалеко от Владимира. Там же окончили девять классов. По их словам, с детства занимались в различных кружках. Кроме этого, Евгения получила среднее музыкальное образование. Последние два года средней школы девочки учились во владимирском лицее-интернате гуманитарного профиля, а затем без особых усилий поступили в Московский государственный текстильный университет им. Косыгина. В качестве подработки студентки регулярно участвуют в многочисленных кастингах ток-шоу и постановочных телепрограмм. Впрочем, не только из-за денег, но и ради признания и, как они надеются, в конечном итоге славы. Записали несколько песен, с которыми пытаются выступать.
Мумин Шакиров, журналист, режиссер
— Незнание базовых, ключевых страниц истории — это особенность времени, поколения или отдельных его представителей?
— Думаю, здесь несколько факторов. Во-первых, они яркие представители своего поколения — и как мне кажется, знание истории у него не доминирует. В своей журналисткой практике я довольно много общался с молодежью от 16 до 25 и не замечал у них, за исключением отдельных категорий молодых людей, глубоких знаний истории.
Мои героини, как они однажды рассказывали, как-то проморгали в школе уроки истории, их интересовали другие гуманитарные предметы, и, если честно, Ксения и Евгения не комплексуют по поводу очевидных пробелов. Они склонны к публичной деятельности — Женя, например, хочет стать актрисой, и в ее представлении эта профессия связана с чем-то иным, нежели базовыми знаниями по истории. Ксения еще не определилась. Обе они учатся на дизайнеров-колористов в текстильном институте, а это довольно узкая профессия. Думаю, они сосредоточились на каких-то конкретных вещах, связанных с текстильной промышленностью, возможно, с модой, их увлечением телевидением.
Задумывая этот проект, я не старался кого-то удивить. Просто хотел разглядеть в сестрах личности, увидеть их лучшие, сильные стороны, несмотря на то, что они прокололись на Муз-ТВ. Когда я впервые встретился с ними в бюро радио «Свобода», я увидел перед собой просто хороших девчонок, которые не знали, что такое холокост, и особенно по этому поводу не парились. За два дня, что мы провели в поездке, я раскрыл их для себя, они мне показались очень искренними. Я понял, что в другой ситуации — если бы школа или окружение были несколько другими — они бы знали больше. Но так получилось, что они выросли в той среде, в которой выросли. Побывав в мемориале Аушвиц-Биркенау, они узнали больше. Думаю, я свою задачу выполнил. При этом нисколько не претендую на то, что я их изменил или воспитал.
— В фильме чувствуется ваше доброе отношение к сестрам.
— Да, мне говорят, что я сделал картину с огромной любовью к своим героиням. И это было очень важно. Я постарался исключить менторский тон и говорил с ними на равных, выбрал такую интонацию, чтобы они мне поверили, что я хочу их разглядеть и понять.
— В репортаже по итогам поездки в Освенцим вы упоминали, что спросили девушек, расскажут ли они друзьям о том, что видели. Те отвечают: возможно — если спросят, если друзьям будет интересно. В чем они явно сомневаются. Получается, что ровесников из их окружения интересует только то, что происходит здесь и сейчас?
— Недавно у меня была короткая беседа с Женей и Ксенией — они подтвердили, что особенно никому не рассказывали о поездке. Не потому, что не хотят, а потому, что не видят своих слушателей, считают, что эта история мало кому интересна. А навязывать глубоко личные переживания они не хотят. Но, естественно, они очень подробно рассказали о ней маме, близким родственникам, возможно, одной-двум подружкам. Они могли бы сказать мне, что выполняют некую миссию, пытаясь сообщить о том, что узнали, как можно большему количеству людей. Но нет, здесь они честны: этот опыт по большому счету остался их внутренним переживанием. Поэтому я надеюсь, что эту историю теперь буду рассказывать я. На мой взгляд, проект получился просветительским, хотя изначально я этого не планировал.
Мумин Шакиров
Родился в Душанбе. В 1990 году окончил режиссерский факультет ВГИКа. В 1992 году снял на «Ирисфильме» (Ташкент) полнометражный игровой фильм «В Багдаде все спокойно», где главные роли сыграли Светлана Крючкова, Семен Фарада, Семен Фурман и Спартак Мишулин.
С 1994 по 1997 год работал в «Литературной газете». Освещал военные конфликты в Таджикистане, Чечне, Афганистане и Югославии. Автор книг «Наркобизнес в России» и «Миллион для женщины».
В 2004 году совместно с польским журналистом Зигмундом Дзеньчоловски снял документальную картину «Конкурс» (конкурс красоты в женской колонии).
В 2008-м в Калифорнии снял документальный проект «Голливуд. Русская дорожка» о русских актерах, пытавшихся покорить «фабрику грез».
С 1998 по 2012 год — специальный корреспондент радио «Свобода». Автор программ из цикла «Специальный репортаж»: «Горячие точки бывшей империи», «Легко ли быть русским в ближнем зарубежье», «Формула кино», а также видеосериала «Восточный экспресс».
— Как вам кажется, связано ли незнание холокоста с официальной риторикой в духе «у России свой путь»?
— Если мы говорим о власти, то из истории Второй мировой войны она пытается извлекать только то, что самой власти удобно: говорить о победе, обходя стороной неблаговидные моменты. Что касается холокоста, на мой взгляд, власть старается отстраниться от него как «не совсем нашей» истории. Почему? Я нашел ответ на этот вопрос, когда два дня провел в музее Аушвиц-Биркенау. За это время не встретил ни одной русскоязычной группы. Что было для меня полной неожиданностью. Туда приезжают поляки, немцы, разумеется, израильтяне. Я слышал испанскую, японскую, китайскую речь — и почти не слышал русской. Мне кажется, есть чудовищная несправедливость в том, что эта информация не востребована. Ведь в советское время туда приезжали группы. Я сам узнал о холокосте, будучи школьником, когда увидел открытки с фотографиями узников концлагеря, привезенные из поездки в Польшу моим папой (а посещение Освенцима было обязательной частью такой экскурсии). Хотя надо признать, что в школе нам не рассказывали о том, что большая часть жертв концлагерей — евреи. Об этом я узнал гораздо позже.
— Тогда неудивительно, что мама сестер Каратыгиных в фильме говорит, что услышала о холокосте из СМИ.
— О, это просто большая удача для режиссера, когда мать рассказывает, как она бегала по подъезду и проводила собственный опрос, знают ли соседи, что такое холокост, — и никто не дал правильный ответ. Думаю, мама немного успокоилась, что ее дочери не одиноки в своем незнании, по крайней мере в ее непосредственном окружении. Я вижу в этом эпизоде настоящий поступок матери, которая пытается понять: неужели она так плохо их воспитала, что они не знают таких важных вещей?
— Для меня осталась загадкой фраза учительницы истории, которая говорит, что о холокосте на уроках, конечно, рассказывала, но отдельный урок этой теме не посвящала, потому что «еще не готова».
— Да, согласен, фраза-загадка. Судя по ее словам, в школьной программе холокост не изучается подробно. И, как я понимаю, для нее стоит вопрос — давать тему в большем или стандартном объеме. И чтобы сделать выбор, приходится вставать на определенную позицию. Можно рассказывать о Второй мировой войне с позиции, что русских и представителей других народов в ней погибло гораздо больше, чем евреев. У нее как у педагога, человека, который вырос в Советском Союзе, свои представления о том, какими должны быть пропорции. Пока ей кажется, что 27 млн советских людей, погибших во Второй мировой войне, — это колоссальная трагедия (никто это не подвергает сомнению), а холокост — ее составная часть. Для тех, кто прекрасно понимает, что в Восточной Европе была организована отлаженная машина по истреблению целой нации, очевидно: не говорить об этом на уроках истории в огромном объеме, мягко говоря, неправильно. Но она, думаю, не определилась в своем отношении. Если бы ей сверху сказали увеличить количество часов на изучение холокоста, она бы это, конечно, сделала, но сама проявлять инициативу она не стремится, пока не стремится...
— Вы обсуждали с Женей и Ксенией их отношение к ситуации в стране, политические взгляды, если таковые имеются?
— Очень поверхностные. Я не стал усложнять наше общение этими вопросами, потому что они отвлекали бы от основной темы. Конечно, я спрашивал про Путина, про выборы, но они этим мало интересуются.
— Где можно увидеть ваш фильм, помимо Московского кинофестиваля?
— Я веду переговоры по поводу проката в недавно открывшемся Центре документального кино. Естественно, буду вести переговоры с телеканалами — хотелось бы, что это был не просто показ, но и обсуждение. Думаю, некая дорожная карта у фильма будет. Посмотрим, какую он вызовет реакцию после первого показа.
Расписание показов фильма «Холокост — клей для обоев?» на ММКФ:
22 июня 19.00, к/т «Октябрь»
23 июня 16.00, к/т «Октябрь»
24 июня 22.00, Центр документального кино
25 июня 20.00, Центр документального кино